Гейл знала, что выглядит бледной и несчастной, но Ланс не смягчился. Волна слабости охватила ее, когда она оцепенело встретила его колючий взгляд, в котором исчезло пламя гнева, но остались холод и беспощадность. Он смотрел так, будто всей душой ненавидел ее. Гейл не нашла в себе силы заговорить, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

— Вы могли бы целоваться где-нибудь подальше от виллы, а не у самых дверей, — продолжал он, и каждое его слово било по нервам.

Ее глаза расширились. Ланс видел поцелуй благодарности, которым она наградила полковника. Он преднамеренно вызывает ее на ссору, чтобы положить конец сложной ситуации между ними. Ну что ж, видно, наступает долгожданный конец их браку.

— Я не думаю, что для вас это имеет значение, — сказала она устало. — Вы даже не даете мне объяснить.

— Объяснить? Что объяснить?

— Ничего, — сказала она, гнев ее нарастал в ответ на его злость. — Вы мне не поверите. Вы слишком рассержены сейчас, чтобы разумно воспринимать действительность.

Он коротко рассмеялся:

— Рассержен — вряд ли. Испытываю отвращение — вот правильное определение. — «Он глумится так бессердечно». Гейл сжала зубы. — Вы нашли себе другого папашу, наконец-то! Я мог бы догадаться раньше. Прекрасно, я желаю вам счастья.

— Благодарю, — вырвалось у нее. — По крайней мере, он добр, чего я не могу сказать про вас.

— Добр? Старый дурак, потворствующий каждой вашей прихоти?

Гейл вздернула подбородок:

— Какое вам до меня дело?

Ланс не ответил. Его настроение изменилось внезапно. Он отошел в сторону, чтобы дать ей пройти в дверь.

Они вошли в гостиную. Обернувшись, Гейл встретилась с ним взглядом. То, что она увидела в его глазах, заставило ее сердце бешено забиться, на коже от страха выступили капельки пота.

— Вы что-то собираетесь сказать мне? — сдавленным голосом спросила она.

Он коснулся ее руки, и Гейл отодвинулась.

— Вы лучше сядьте, — сказал он.

Она выпрямилась:

— Я могу постоять.

— Как хотите. — Он сделал паузу, словно не желая говорить дальше. — Пока вы принимали ухаживания полковника, у вашего дедушки случился удар.

У Гейл побелели губы.

— Он знал, что я на прогулке?

— Нет. Он хорошо себя чувствовал после сна. Ваша бабушка пошла приготовить чай. Когда она возвратилась, он был без сознания. Приехала «скорая помощь», но уже по дороге в больницу он умер.

Гейл закрыла лицо трясущимися руками и почувствовала, как Ланс ведет ее к длинному дивану у окна на то место, где совсем недавно дедушка приветствовал ее. Она присела, Ланс заботливо подтолкнул подушки ей под спину. Гейл сомкнула пылающие сухие веки, безуспешно пробуя осознать происшедшее. В оцепенении она слышала звон стакана. Когда Ланс сел около нее, ощутила запах бренди. Она отодвинулась, но он обнял ее и принудил выпить. Она выпила, и огонь разлился по ее венам. Щеки горели, но сердце холодным камнем лежало в груди. Она не почувствовала никакой реакции на его близость. Даже не могла плакать, всхлипы без слез сотрясали ее тело.

— Да, — получилось у нее почти шепотом. — Я видела, как он утомлен после вчерашней вечеринки, и я поцеловала его на ночь. — Рыдания сотрясли Гейл, несмотря на ее намерение держаться храбро. Стараясь прийти в себя, она перевела мысли на бабушку. — Бедная бабушка! Где она?

— Ей дали успокоительное, она лежит у себя в комнате.

Шок постепенно проходил. Гейл внезапно осознала близость Ланса. Торопливо она вырвалась из его объятий.

— Я должна идти к ней, — сказала она.

— Она спит. Я только что от нее. — Его голос был нежен, но его обращение было столь же прохладным, как ночной ветер. Лучше бы он ушел и оставил ее наедине с горем. — Мне жаль, что на вас свалилось все сразу, но нельзя терять время, — сказал он наконец. — Желание покойного, да и вашей бабушки, — похоронить его в Гринвиче. Значит, мы должны возвратиться как можно скорее. Я уже звонил в аэропорт и заказал билеты на ближайший рейс. Необходимо, чтобы вы упаковали свои вещи, вещи бабушки и дедушки. Билл вам поможет. — Он повернулся к двери, в которой показался подручный полковника с подносом и поставил его на низкий столик рядом с ними.

Билл Роач с состраданием взглянул на Гейл:

— Мне жаль, миссис ван Элдин, такая тяжелая утрата. Если только я чем-нибудь смогу помочь, я готов…

— Да, — сказал Ланс. — Надо все подготовить к отъезду. Необходимо помочь миссис ван Элдин. Полли Пемблтон не в состоянии ничего делать. Если можно, приготовьте им завтрак и чай. Я надеюсь, мы сможем улететь сегодня вечером.

— Я рад помочь вам. Но как будет расстроен полковник, когда узнает…

С грустной улыбкой Билл оставил комнату, и Ланс переставил стол ближе к окну, где сидела Гейл.

— Уверен, вы не завтракали, — сказал он и сдернул белую ткань с подноса. — Я попросил Берта принести его, когда вы приехали, хотя я не надеюсь на ваш аппетит. — Она наблюдала, как он наливает две чашки чая и передает ей. — Выпейте. Это успокоит нервы. Сигарету?

Гейл отказалась. Ей пришло в голову, что он тоже не завтракал, но она не осмеливалась спрашивать его. Легкое дружелюбие, которое сквозило в разговоре с Биллом, ушло. Он стал бесстрастен и далек, словно незнакомец. Она едва взглянула на еду, зная, что не сможет проглотить ни кусочка. Чай был хорош, тем не менее она не могла пить.

— Еще чашку? — с сомнением спросил он. Когда она покачала головой, он не настаивал. — Не хотите завтракать?

Она кивнула.

— Попробуйте поесть. Ведь вам также придется убеждать свою бабушку немного подкрепиться, правда? — Он встал, посмотрев на ее склоненную голову, хрупкие руки, бессильно лежащие на коленях. — Мы все обговорим, вернувшись домой. — Он глубоко вздохнул. Гейл задавалась вопросом, не является ли это вздохом облегчения. — Я знаю, что между вами и полковником что-то серьезное. Где он, между прочим?

Гейл ответила, не поднимая головы:

— Он встречает старого армейского приятеля в аэропорту.

Его смех был короток и жесток.

— Прекрасный поступок. Человечный!

Гейл кусала губы. Если он стремится вывести ее из апатии, то весьма успешно. Он желает вылечить ее ненавистью. Ему она безразлична как женщина, все же он нападает на полковника и воображает, что тот ей нравится.

— Полковник Шеард — хороший человек, — сказала она, зная, что злит его еще больше.

Но Лансу явно не хотелось обсуждать полковника. Он рад сбыть ее с рук и поэтому не будет дальше унижать полковника. Вряд ли он ему вообще интересен. Если бы Ланс любил ее, то ему был бы нипочем какой-то полковник, он завоевал бы ее. Ланс заговорил с брезгливостью: