Я помнил, какая она выходит из душа – это другой человек, собранный, целеустремленный, уже почти отсутствующий дома. Это весеннее утро было очень ранним, я ее не увижу, не застану выходящей из подъезда. Здесь мне оставаться было нельзя – я бы уснул прямо на крыльце этого желтого развалившегося особнячка. Но я не жалел об этом. Было сделано главное – совершен первый шаг в свое будущее. Я уже точно знал, что буду сюда приходить и что буду ее видеть, и сделаю все, чтобы вернуть ее себе.

– Тебе причитается. – Администратор положил передо мной конверт.

– Что это?

– Благодарность.

– Какая? От кого?!

– От дам, которые вчера сняли клуб.

Я заглянул в конверт. Пачка была толстая.

– Они что, все как одна нашли месторождение алмазов?

– Нет, это, скорее, их мужья.

– Господи, да они еще и замужем? – Я вспомнил, что пытались вытворять вчерашние зрительницы.

– Еще как замужем! У них и любовники есть.

– Понятно. Я, правда, не знаю, как отнестись к этим деньгам. Брать не хочется. Проблем потом, если что, не оберешься.

– Ну, это как посмотреть… Это же не взятка. Это не черная зарплата…

– Тогда – что это?

– Это устная благодарность. Ну, человек хотел шампанского купить, но не знал, какое ты любишь.

– А кто еще получил такую премию?

– Почти все. Да нет, все.

– А часто они так гуляют?

– Так – нет, не часто. Это исключительный случай.

– Слава богу, а то как-то…

– Ладно, бери. Такой случай. Кстати, твой телефон просили. Двое из вчерашних. – Администратор замялся.

– Ну? – я резко обернулся.

– Что ты!!! Ты же запретил! Но… – Он опять замялся. – Очень просили, даже деньги предлагали.

– Держитесь. Искушение тяжелое, я понимаю. Но все-таки не давайте. – Я со значением посмотрел на администратора и сунул пакет с деньгами в карман. Сегодня был выходной, и мне не хотелось торчать здесь. Я должен был встретить Татьяну. Вот уже несколько дней я дежурил у ее подъезда, вернее, рядом, в желтом домике в торце бульвара. Уже несколько дней я видел, как она выходит из дома, как поднимает лицо и смотрит на небо, кроны деревьев, потом маленькими шагами, не торопясь, идет в сторону метро. Иногда она задерживается, пытается рассмотреть себя в дверном стекле – поправляет волосы, воротник плаща, потом, чуть наклонившись, проводит ладонью по ноге – я помню ее любовь к тонким черным чулкам. Я наблюдал за ней и совершенно не чувствовал себя виноватым. Более того, я ругал себя, дурака, что все это время боялся приехать сюда, посмотреть на нее, боялся нарушить какую-то ее просьбу, которая, может быть, и была надуманным, пустым, дурацким капризом. Может, она и сама этого не хотела, может, она думает о том, чтобы нам увидеться? Я приезжал на Чистые пруды, чувствовал себя счастливым и недоумевал: «Что же это такое?!» Мы расстались, не разговариваем, но только одно то, что я ее просто вижу каждый день, делает мою жизнь совершенно иной. Да, в глубине души я боялся. Боялся встречи, невозвратности отношений. Этот страх настигал меня внезапно, и тогда я чувствовал бессилие и панику, мне виделась тщетность этих своих усилий вернуть прошлое.

– Привет, Пломбир! – Голос был немного искажен, но я сразу узнал в нем Егора. Узнал и обрадовался так, как никогда не радовался своему злому и порой вероломному другу.

– Привет, ты в Москве?

– Да, два дня. Увидимся?

Мы давно уже не поддерживали отношений. Так получилось само собой, и никто из нас не старался выправить ситуацию. Память о прошлой детской дружбе затерялась в событиях взрослой жизни. Но сейчас я обрадовался Егору. С ним было связано многое, в том числе и Татьяна. А чем больше проходило времени, тем сильнее было чувство одиночества и тоски. Моя жизнь, мой распорядок имели прежний вид, но это была скорлупа, не более. Внутри не было эмоций, желаний, стремлений. Все это осталось позади, в той жизни, в которой была она. Порой мною овладевало чувство усталости, работа давалась с трудом. Я усилием воли заставлял себя выходить на сцену и улыбаться, совершать бессмысленные движения, имитируя страсть. Мне неприятны были эти женщины, которые приходили в клуб, платили деньги, пытались заглянуть в глаза, дотронуться. Были отвратительны их попытки познакомиться – ни одна из них не имела у меня ни одного шанса, и я не скрывал свое пренебрежение, но это их не останавливало. Их жалкое упорство, заигрывание и порой задаривания делали меня грубым и злым. Моя теперешняя жизнь была не очень тяжелой, очень прибыльной и крайне неприятной. Егор появился вовремя, он был оттуда, из другой жизни, которая мне казалась очень правильной, имела свои законы, свой устав. В той жизни был человек, который все облагораживал и всему придавал особый смысл.

– Увидимся. Приходи к… – Я назвал адрес. – Только туда тебя не пустят. Встретимся в кафе, которое рядом.

В ответ Егор только присвистнул. Он знал Москву очень хорошо и отлично понял, о каком заведении идет речь.

В тот день была закрытая вечеринка. Одна из наших постоянных посетительниц приглашала своих подруг. Программа под названием «Белоснежка и семь гномов» оригинальностью не блистала. Само название диктовало сценарий – гостьи развлекались танцами полуобнаженных молодых мужчин в смешных колпачках. Я, как гном-Скромник, должен был играть главную роль – соблазнять. Женщины в этот вечер собрались богатые и озорные – шутки в мой адрес выкрикивались пикантные, купюры хрустели и шелестели.

– Ты во сколько освободишься? – Одна из дам этот вопрос задавала мне каждый раз, когда приходила к нам.

– Поздно. И потом, правила клуба… Вы же знаете… – Я танцевал, улыбался и произносил слова, которые произносил уже не раз. Она же точно так же, как и неделю назад, шептала:

– Не в клубе. В кафе. Рядом. После. Я узнавала – это дозволяется…

– У меня особые условия по контракту… – Я заученно врал.

Партнеры, все видя и слыша, только ехидно улыбались. Впрочем, со сцены клуба это выглядело вполне невинными лукавыми гримасами. На мою долю доставалось больше всего разнообразных «комплиментов». Злую зависть ко мне испытывал, пожалуй, только один – до моего прихода он слыл здесь «премьерой». Мне же эта слава была совершенно не нужна, как были не нужны эти женщины, тем более выглядели они здесь, на мой взгляд, непривлекательно. Одни становились нарочито разбитными, другие смущались, снисхождение вызывали третьи, которые основательно напивались и становились органичны для этого заведения.

– Вот, это мой телефон. – Моя поклонница упрямым жестом засунула в мои плавки купюры с написанными фломастером цифрами. – Позвони.

Я еще шире улыбнулся, сделал несколько шагов в танце, купюру с телефоном незаметно свернул в трубочку и повернулся в зал, изобразив курящего жиголо. Я не успел оглянуться, как ко мне подскочил кто-то из-за кулис и щелкнул зажигалкой. Купюра-сигара медленно тлела, а я, стараясь не поджечь весь зал, продолжал танцевать.