Уинни улыбнулась.

– Иногда мне тоже так кажется, – ответила она и прикоснулась к пластырю над левым глазом Генри.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Генри вспомнил, о чем он думал, когда смотрел, как Уинни выносит Эмму из бассейна; ему каким-то образом казалось, что она – это он сам. Когда он посмотрел ей в глаза, то подумал, что Уинни может видеть все, что с ним произошло за последние десять лет. Как одно разочарование следовало за другим и как ему не удалось обрести счастье для себя и Тесс, к которому он сначала так стремился. И Генри был уверен, что для Уинни все сложилось точно так же. Он увидел в ее глазах такую же пустоту, как у себя, поэтому сказал:

– Мы заслуживали больше того, чем получили.

– Возможно, – ответила Уинни. Потом она наклонилась и слегка поцеловала Генри в лоб над лейкопластырем.

– Уинни, – прошептал он, и само ее имя стало похоже на спасательный плот, за который он цеплялся. Но это даже не ее настоящее имя, верно? Когда он познакомился с ней, ее звали по-другому и она писала стихи, пронизанные горечью, – стихи о предсмертных записках и о заблудших душах, затерянных во времени. Нервная, издерганная девушка, которая избегала взгляда в глаза. Как ее звали раньше? Кажется, Билл Лунд называл это имя сегодня утром, но, как ни странно, сейчас Генри не мог вспомнить.

Все, что он помнил, – все, что имело значение, – это то, что Сьюзи превратила ее в кого-то еще. Она дала Уинни оружие, новую стрижку и новое имя. Генри хотел спросить Уинни, что стало с тем старым «винчестером», но его нетрезвый ум начал двигаться по кругу.

– Ты что-то сказала насчет открытки?

Уинни кивнула:

– Я получила ее две недели назад. Из Вермонта. На лицевой стороне была фотография лося, а на обратной стороне надпись: «Разоблачение – это свобода. Для того чтобы понять природу вещи, ее нужно разобрать на части».

– Прямо как у Спенсера, – сказал Генри.

Уинни снова кивнула:

– Знаю, мачеха сказала мне. Она также сказала, что его отец нанял частного сыщика. Так или иначе, когда я получила открытку, то решила вернуться и оглядеться по сторонам. Хорошо, что я это сделала. Я вошла в хижину, и там все осталось по-прежнему, Генри. Точно так же как перед нашим отъездом. Это было довольно жутко, словно попасть в то место, где время остановилось на месте. Типа «Сумеречной зоны». Я остановилась там, прибралась и привела все в порядок.

Генри понимающе кивнул.

– Этот частный сыщик уже здесь. Ты встречалась с ним?

Она отрицательно покачала головой.

– Должно быть, он поговорил с твоими родственниками, потому что знал, что ты тоже здесь. Он приходил сюда сегодня утром. Когда он ушел, то отправился в колледж. Ему не понадобится много времени, чтобы узнать о хижине, если он еще не знает.

– Ничего страшного, – сказала Уинни. – Там все вычищено до блеска, и он не найдет ничего, кроме меня.

– Думаю, это само по себе покажется ему интересным, особенно если ты будешь ходить, переодетая в Сьюзи, – Генри не мог удержаться от подколки. – Ты же не ожидала, что снова одурачишь меня, когда пришла сюда в таком виде?

Уинни негодующе покачала головой:

– О, боже, нет… дело не в этом. Просто я боялась приходить сюда. Я не знала, хватит ли мне смелости встретиться с тобой лицом к лицу. Когда я одета как Сьюзи, это придает мне силы. Заставляет меня ощущать, что я способна на вещи, которые не могу сделать сама. А когда я ношу ее старую одежду, Генри, то чувствую себя так близко к ней! Как будто она снова со мной, и я снова цельная. Последние десять лет я была полуживой и брела по жизни, словно во сне. Когда я впервые надела ее одежду, то как будто проснулась. Какой в этом смысл?

Генри не думал, что в этом есть какой-то смысл, но предпочел промолчать. Возможно, это имело такой же смысл, как вера в то, что невидимая подруга его дочери может оказаться мстительным духом.

– Тогда откуда взялись эти открытки? – спросил он.

Уинни пожала плечами:

– Вы с Тесс получали открытки?

– Нет.

Она кивнула с таким видом, словно ожидала подобного ответа, потом посмотрела в кофейную чашку.

– Это тебе не кажется странным?

Ему не понравилось, как она посмотрела на него. С подозрением во взгляде.

– Ты думаешь, это я послал их? Какого дьявола мне это нужно? Зачем мне рисковать своей жизнью?

– Я не говорила, что это ты.

– А кто тогда? Тесс? Думаешь, это сделала она?

Уинни едва заметно приподняла бровь.

– О господи! – Генри фыркнул, разбрызгивая горячий черный кофе, и начинает смеяться. – Это полная чушь, Уинни.

– Открытки были отправлены из Вермонта, Генри. Вы с Тесс их не получали. Больше никто, – по крайней мере, никто из живых, – не смог бы процитировать фразы из манифеста. А еще этот грот…

– Грот?

– Когда она соорудила его?

Он пожал плечами:

– Кажется, она приступила к работе пару недель назад.

– Примерно в то время, когда были разосланы открытки.

– Это совпадение, – сказал Генри.

Уинни с присвистом втянула воздух сквозь зубы.

– Сьюзи научила тебя тому, что случайных совпадений не бывает, Генри.

Нет. Это неправильно.

– Сьюзи говорила, что мы должны разбирать вещи до самой сути, – возразил Генри. – Что вселенная была создана в состоянии хаоса.

Уинни кивнула.

– И в этом хаосе есть закономерности. Случайных совпадений не существует.

Генри позволил этим словам впитаться в мозг, пропитанный водкой. Неужели Уинни права? Неужели это та правда, которую они так старались доказать, разбирая все на части? Что они могли разнести все вокруг, даже кого-то убить, но хочешь или нет, существуют связи и закономерности, которые нельзя разрушить. Ни временем, ни даже смертью. Никакое вино и водка не могут избавить от этого.

Генри прикоснулся к брелоку в виде гадательного шара на цепочке: это было еще одно доказательство правоты Уинни.

Там, на дне бассейна, было лицо. Лицо, которое улыбалось ей, пока она барахталась вверх ногами, застрявшая во внутренней трубе. Это была Дэннер, только другая. Пугающая Дэннер с бледной и морщинистой кожей.

«Вот как умирают дельфины», – подумала Эмма. Застревая в рыболовных сетях и кусках пластика. Поэтому они всегда срезали пластиковые кружки с упаковок содовой воды по шесть банок. Чтобы морские животные не попадались в ловушку. Она изо всех сил старалась освободиться, но ее бедра словно попали в тиски, и она не могла вывернуться. Она смотрела вниз, на лицо.