Тесс вспыхнула и сразу же почувствовала себя глупо.

– Генри со мной, а Сьюзи с тобой.

– Не будь дурой, Тесс, – сказала Уинни. – Если они еще не сделали этого, то это лишь вопрос времени, верно? Он думает, что влюблен в нее. Ты видела, как Генри глазел на Сьюзи и как она поддразнивала его.

– А как насчет Сьюзи? – спросила Тесс. – Она влюблена в него?

Уинни расхохоталась, перекатилась на бок и посмотрела на Тесс. Из-за короткой стрижки ее глаза казались огромными. Генри сказал, что новая стрижка придает ей сексуальный андрогинный вид. Сама Тесс думала, что это придает ей нездоровый вид, словно у больного раком или у психически ненормального человека.

– Сьюзи любит, чтобы ее любили, – сказала Уинни. Она набрала пригоршню песка и теперь смотрела, как он сыплется между пальцами.

Тесс выпрямила спину и попыталась увидеть Генри и Сьюзи, которые уплыли далеко и казались двумя бледными точками в темной воде у другого берега озера.

Уинни закурила сигарету и протянула Тесс, которая сделала затяжку. Фильтр уже был расплющен; теперь Уинни нравилось крепко сжимать сигарету в зубах.

– Ты любишь Генри, да? – спросила Уинни.

Тесс выдохнула дым и кивнула.

– Как и я люблю Сьюзи, – сказала Уинни и откинула голову на песок.

Они немного помолчали. Тесс смотрела, как Уинни курит, лежа на спине и глядя на звезды.

– Думаю, еще не поздно, – продолжала Уинни. – Ты можешь удержать его; ты найдешь способ.

– Я не знаю… – голос Тесс пресекся. Две бледных точки на озере пропали. Они нырнули или уже добрались до берега?

– Генри – хороший парень, один из немногих. Если ты попадешь в беду или забеременеешь, он все сделает правильно. Он будет на твоей стороне.

Тесс повернулась к Уинни:

– Ты предлагаешь мне специально забеременеть, чтобы заставить его остаться со мной? Чтобы он предпочел меня, а не ее?

Уинни села и пожала плечами.

– Это, блин, немного архаично, не так ли? И выглядит жалко. Если Генри хочет быть со мной, то пусть сделает это по своему выбору. Я не буду пользоваться младенцем, чтобы уравнять весы.

Уинни кивнула, потушила сигарету, встала и направилась к тропинке, которая вела к хижине.

– Это было лишь предположение, – крикнула она через плечо. – Способ решения проблемы для нас обоих, чтобы каждая оказалась там, где ей следует быть.

Позже тем летом, когда Тесс начала подозревать, что она забеременела, она изучила презервативы, которые Генри хранил в молочной картонке рядом с их футоном в мансарде. Есть ли у них срок годности? Она взяла пакетик из фольги и поднесла к окну для проверки. Через дюжину крошечных дырочек пробивался свет. Булавочные уколы. Она проверила остальные презервативы, которые оказались точно такими же.

Тесс собрала их и выкинула в мусорное ведро. Потом она одолжила фургон Генри и поехала в аптеку, где купила точно такую же упаковку и заменила презервативы без его ведома. Тест на беременность, который она провела в дамском туалете ресторана «Грин Маунтин», лишь подтвердил ее догадку.

Тесс попыталась вытряхнуть это воспоминание из головы и посмотрела на свои работы, расставленные в студии. Она вздохнула и призналась себе, что Клэр была права. Все эти картины – пустые и бессмысленные. Они совершенны в техническом смысле, но что с того? Цветок есть цветок.

– Она знает, как выйти за собственные пределы, – пробормотала она, усаживаясь за эскизным столом, и потянулась за новым альбомом для черновиков. Тесс взяла карандаш и стала ждать.

Белая бумага. Пустой холст. Нечто угрожающее, но безмерно волнующее. Может случиться все, что угодно.

Когда ее художественное мастерство последний раз было наполнено смыслом?

Когда цветок был не просто цветком?

– Ты никогда не упоминала, что собираешься что-то поджечь, – сказала Тесс, наблюдая за тем, как Сьюзи извлекает канистру бензина из багажника автомобиля. Они находились на стройплощадке нового отделения сберегательного банка «Грин Хиллс». Раньше в тот же день Тесс увидела дырочки в презервативах и узнала, что беременна. Она ничего не сказала Генри и не стала устраивать сцену перед Уинни. Когда она вернулась из города, то попала в средоточие лихорадочной подготовки к вечерней миссии Разоблачителей. План Сьюзи заключался в том, чтобы учинить максимальные разрушения на стройплощадке и по возможности вывести кое-какую древесину для художественных проектов. Но, похоже, теперь планы изменились.

Вандализм на стройплощадке и кража нескольких брусьев – это одно дело, а поджог – совсем другое дело. Если их поймают, то арестуют. Тесс думала о том, можно ли родить ребенка в тюрьме.

– Разве люди на автостраде не увидят пламя? – спросил Генри. Он переминался с ноги на ногу, нервно глядя на огни фар, огибавших холм слева от них.

– В том-то и дело, – сказала Сьюзи, выливая остатки бензина из канистры. – Огонь – это катарсис. Очищение. Он выжигает все преходящее и несовершенное. Думаю, люди это поймут, ведь огонь обращается к их чувствам на первобытном уровне. Огонь – это жизнь, смерть и возрождение.

Тесс прикоснулась к своему животу, воображая ребенка внутри. Уинни с ухмылкой баюкала ружье в руках. Если у Тесс оставались какие-то сомнения по поводу проколотых презервативов, то они исчезли при виде понимающей, заговорщической улыбки Уинни.

Сьюзи достала коробок спичек, зажгла одну и с улыбкой поднесла к лицу.

– Огонь – это сигнал побудки, – произнесла она и уронила спичку. Бензин вспыхнул с грохочущим звуком, и пламя охватило доски. Тесс показалось, что воздух вокруг втянулся в огонь и извергнул густые клубы дыма. Сьюзи подожгла второй штабель, потом третий. Она подхватила пустую канистру и принялась танцевать среди пламени с воплями «Разоблачение – свобода!». Потом она привлекла Уинни к себе и так яростно поцеловала ее, что Тесс была уверена: когда они отстранятся друг от друга, на губах Уинни выступит кровь.

– Все банки – лишь часть западни, – сказала Сьюзи, когда они отступали к пикапу Генри. – Часть этого механизма. Они делают богатых еще богаче, а бедных – еще беднее. Подумайте, насколько иным мог бы стать мир, если бы мы вернулись к бартеру. Если бы я пришла на рынок со своей картиной и обменяла ее на недельный запас из бакалейной лавки.

Тесс тоже считала бартер лучшим выходом, но понимала, что так никогда не будет. Во всяком случае, не в таком масштабе, как мечтала Сьюзи. И по правде говоря, когда Тесс смотрела на пылающие штабеля в зеркало заднего вида, то горько сожалела о бессмысленной растрате. Она бы предпочла украсть, а не уничтожить: взять древесину со стройплощадки и превратить ее в скульптуру или отдать бездомному, который соорудил бы себе навес под мостом. Но все это было не для Сьюзи. Она хотела разнести все в клочья, сжечь дотла. Это возбуждало ее: тогда в ее глазах вспыхивал дикий огонь и неудержимое удивление, как будто она сорвала выигрыш в лотерее.