А когда вагоны замерли, откинулись назад...

Двери разошлись, вытолкнув деформированную и перекрученную, как песочные часы, толпу пассажиров. В вагон почти никто не зашел, так как это была радиальная ветка и был вечер.

— Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Измайловский парк», — объявил жестяной женский голос.

Двери, шипя, закрылись.

И тут же другой женский голос — дежурно жалобный — объявил:

— Граждане пассажиры, мы беженцы из Чурайпе, нас на вокзале восемнадцать семей, помогите, люди добрые, кто чем может, доехать до дома...

«Вот, — подумал Мишель Герхард фон Штольц, — судьба... Такие же, как я, горемыки без крова и угла... В человечьем обличье кустики перекати-поля, которые мотают по свету злые ветры...»

И потянулся за мелочью.

— Ты что! — толкнула его локтем в бок Ольга. — Они год уже до своей станции доехать не могут!

Оказывается, эти «перекати-поле» давно пустили корни. В Метрополитене имени Ленина...

С толпой пассажиров они вытекли из-под земли на поверхность. Где с ходу напоролись на чей-то хищный взгляд.

Мишель Герхард фон Штольц был мало похож на местную, уныло разбредающуюся по многоэтажкам публику. По всем приметам он был чужак!

— Предъявите ваши документы! — шустро подскочив, козырнул сержант.

Мишель Герхард фон Штольц предъявил свой паспорт.

У сержанта глаза полезли под фуражку.

Всякое он видел, но такого — нет!

— Чего это? — поразился он, вертя в руках книжечку с вензелями.

— Это есть мой паспорт, — старательно ломая язык, ответил Мишель Герхард фон Штольц. — Я есть подданный княжества Монако!

— Чего? — не понял сержант, думая, что это, наверное, где-то в Киргизии.

— Это там, в Европе, — махнул Мишель Герхард фон Штольц в строго противоположную сторону.

— Ну да? — поразился сержант. — А валюта у вас там какая?

— Вот такая, — сказала Ольга, протягивая сержанту пятьсот рублей.

— Наша? — обрадовался сержант.

— Теперь ваша, — кивнула Ольга.

И, вцепившись в Мишеля, потащила его дальше.

— Стоять! — рявкнул сержант. — А чего это, ежели вы говорите, он из Монаки, у него наши деньги? Неувязочка получается.

Похоже, сержант вообразил, что словил матерого шпиона.

— Вот и виза у вас просроченная. И прописки монаковской нет. И тем более регистрации! Как вы, говорите, вас зовут?

— Его сиятельство барон Герхард фон Штольц-младший, — злобно сказала Ольга.

— Тем более! — не смутился сержант. — Все вновь прибывшие в Москву сиятельства должны в трехдневный срок встать на учет в паспортном столе ОВД по месту жительства! Какой ваш адрес?

— Замок, стоящий на высокой горе в окружении кипарисовой рощи над рекой Луарой, — дословно перевел Мишель Герхард фон Штольц свой адрес.

— А улица? А дом? А квартира? А?... Я говорю, пусть он адрес назовет! Почтовый! — злясь, настаивал сержант.

— Я же говорю — княжество Монако, замок, стоящий на горе в окружении кипарисовой рощи над рекой Луарой, Мишелю Герхарду фон Штольцу, лично в руки, — повторил Мишель.

— Вам же русским языком объясняют — замок, стоящий на высокой горе среди кипарисовой рощи... — прокричала Ольга.

И, повернувшись к Мишелю и глядя на него восторженно, тихо спросила:

— А что — верно замок?

— Ну так, небольшой, — скромно потупившись, сказал Мишель. — Как говорят в России, малометражный, всего-то три этажа. Да и рощи почти уже нет — пришлось вырубить под теннисный корт.

— Ух ты! — сказала Ольга.

— Ишь ты! — сказал сержант. — Адреса-то, выходит, нет! Ни улицы, ни дома, ни квартиры! Какое же ты сиятельство, если ты, сиятельство, — бомж? Пройдемте, гражданин!... И вы, гражданка, тоже!

Раньше бы Мишелю довольно было позвонить своему начальству, чтобы через минуту зарвавшийся сержант стоял навытяжку перед своим начальством которому уже успело вставить его начальство, которому по первое число всыпало их, сполна получившее свое начальство... Но то — раньше, а теперь рассчитывать на помощь отцов-командиров не приходилось.

— Месье?!

— Сержант Гапоненко! — козырнул сержант.

— Месье сержант Гапоненко, — вежливо обратился Мишель Герхард фон Штольц к милиционеру. — Вы хотите рисковать нарваться на международный скандал. Я буду требовать присутствия своего консула.

— Чего? — всерьез разозлился Гапоненко. — Будет тут еще каждое бомжовое сиятельство меня скандалом стращать! А ну!...

— Не спорь с ним, — толкнула Ольга Мишеля в бок. — Ты что, не видишь, с кем имеешь дело? — И, обернувшись к сержанту, спросила: — Где у вас тут офицер?...

Офицер выглядел в точности как Гапоненко, только был на несколько лет старше и настолько же вальяжней. Он сидел в микроавтобусе, возле которого толклись кавказцы. Они по одному совались в приоткрытую дверцу, после чего сразу же уходили.

Наверное, им здесь же, на месте, выдавали регистрацию.

— Ты где, Гапоненко, шляешься? — недовольно спросил офицер.

— Вот, — сказал сержант. — Задержал лицо монакской национальности без регистрации!

Офицер сурово глянул на задержанного.

— Где живешь? — спросил он.

Переводить ему свой адрес Мишель не рискнул.

— Княжество Монако, до востребования, — сказал он.

— Это в Таджикистане, что ли?

— Да, примерно там, — обреченно кивнул Мишель.

— Будем оформлять протокол! — сказал офицер. — Или не будем?...

— Ну конечно, не будем, — вступила в диалог Ольга. — Зачем вам и нам международные неприятности?

И сунулась в дверцу.

Гапоненко стоял, лениво постукивая по голенищу сапога резиновым демократизатором, косясь на Мишеля. Наверное, он думал, что вот понаехали тут всякие чурки из Монако, торгуют на Черкизовском рынке, а ему, русскому парню, приходится мерзнуть, отлавливая их, за жалкие пятьсот рублей с носа!

— Мишель, подойди! — крикнула Ольга.

Мишель подошел.

— Все в порядке, — тихо сказала Ольга.

— Что ж вы, гражданин, наши органы при исполнении от долга отвлекаете? — строго выговорил офицер. — Мы тут международных террористов без регистрации выявляем, а вы шутки говорите! Не дело!

— Простите, — повинился Мишель Герхард фон Штольц.

— Ладно, идите себе, — отпустил их офицер. — Только пусть распишется, что претензий не имеет!