– Сюда приходил кто-нибудь из тех людей, которые сидели с нами за столом тем вечером? Может, кто-то из них говорил о Грацелле.

– Был профессор Фаулз, конечно, – начала перечислять Леона. – И сэр Реджинальд Несу-Бредни… эм, Итон-Пэйли. Но к Милю они близко не подходили. – Она почесала пучок на голове. – Задачка. Настоящая задачка. Как всё это отразится на происходящем…

– Вот опять это слово, – сказала Элизабет. Она щёлкнула пальцами и округлила глаза. – Я закончу расставлять книги после ужина, ладно, Леона? Кажется, я кое о чём догадалась. – Она повернулась и кинулась к двери.

– О чём, во имя Нестора Фоллса, ты догадалась? – крикнула ей вслед Леона.

– Об отражении, Леона! – ответила Элизабет, к этому моменту уже несясь по коридору.

Стихотворение, висящее на стене над входом в Зимний зал, волновало Элизабет с того самого дня, как она впервые прочла его. В голове у неё всегда начинала свербеть какая-то неуловимая мысль, когда она вглядывалась в эти слова; подобное чувство появлялось у неё, когда она разгадывала кроссворды или пыталась расшифровать закодированное послание – ощущение, как будто она вот-вот что-то выяснит или обнаружит. Норбридж как-то сообщил ей, что автором этого стихотворения является Райли Грейнджер, и один лишь этот факт делал его в несколько раз любопытнее.

Элизабет стояла в просторном пустом коридоре снаружи Зимнего зала и вглядывалась в буквы с завитушками:

Элизабет почувствовала какой-то трепет и целиком сконцентрировалась на стихотворении. Внутри неё разгорались чутьё и уверенность; столовая, и стенные росписи, и генеалогическое древо – всё, кроме самого стихотворения, словно отдалилось на многие мили. У девочки появилось чувство, что она находится в каком-то звуконепроницаемом месте, где есть только она и поблёскивающие на стене слова. Словно по очереди вспыхивающие огни – как на сигнальных башнях, – в строчках тут и там начали выделяться буквы, и Элизабет поняла, что именно Райли Грейнджер спрятал в своём стихотворении. Или, если точнее, своём отражении.

Элизабет стояла, не двигаясь с места и совершенно сосредоточившись, добрых десять минут, раз за разом перечитывая строки, пока не стала полностью уверена, что решила эту загадку. На неё снизошло чувство глубокого удовлетворения, тайный миг предвкушения, что она стоит на пороге разгадки последнего секрета «Зимнего дома».

«Я знаю, сколько здесь спрятано вещей и какая последняя, – подумала девочка. – Безо всяких сомнений».

* * *

Полчаса спустя она собрала Норбриджа, Фредди и Леону перед стеной и приготовилась поделиться с ними своим открытием.

– Число написано в этом стихотворении? – спросил Фредди и прищурился, разглядывая строки. – Я что-то не вижу тут ничего ни про числа, ни про волшебные предметы.

Элизабет внимательно вглядывалась в стихотворение.

– Ага, я покажу вам. Но для начала, Норбридж, знаешь ли ты об этом стихотворении что-нибудь помимо того, что ты нам уже рассказал?

– Увы, новых подробностей у меня нет, – сказал Норбридж. – Райли Грейнджер сочинил это и написал на стене – вот и всё, что мне известно о его истории. Но, очевидно, в стихотворении скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. – Он посмотрел на Элизабет. – И нам не терпится услышать, что именно.

– Да, милая, – подхватила Леона. – Ожидание… Что ж, не убивает нас, но начинает уже здорово тревожить. Раскрой же карты, дорогая девочка.

Элизабет указала на стихотворение.

– Видите в первой строчке слова «туманны небеса»? На стыке этих слов прячется слово «ныне» – начинается с конца «туманны» и кончается в начале «небеса».

– Ты права, – сказал Норбридж со спокойным изумлением в голосе. Он поднял руку. – Я вижу, к чему ты ведёшь. В третьей строчке прячется слово «три» между «идёт» и «рисует».

– А в пятой и шестой, – с восторгом продолжил Фредди, – я вижу слово «вещи» на стыке «колдовстве» и «щит»!

– А между «искры» и «тонут» прячется слово «скрыто», – добавила Элизабет.

– А три последние строчки начинаются с инициалов Райли Грейнджера! – заметил Фредди.

– Но что скрывается в последних двух строчках? – растерялась Леона. – Я не вижу никаких тайных слов.

– Думаю, их там и нет, – сказала Элизабет. – Потому что в самой последней строчке, как мне кажется, он говорит нам, что это за предметы – «страницы, полотно, кулон». По-моему, в этом есть смысл. Страницы Той Самой Книги, мой кулон…

– А полотно? – спросил Фредди и нахмурился. – Минуточку. Мы опять вернулись к началу. Ищем какое-то полотно.

Элизабет пожала плечами.

– Я не поняла, что значит эта часть. Но кое-что мы знаем наверняка. – Она указала на стихотворение. – «Ныне три вещи скрыто. Страницы, полотно, кулон. ГРС». Всё это было здесь, в этом стихотворении. На видном месте. Три вещи.

– Это шикарный способ спрятать послание, – протянул Фредди, с разинутым ртом глядя на строки.

– Я только надеюсь, что мы сможем со всем разобраться до ночи субботы, – сказала Элизабет. – Я уверена, что тот, кто украл книгу про Анну Люкс, захочет к тому времени воспользоваться Дредфорским Знанием.

Норбридж поражённо разглядывал стихотворение.

– Спустя столько лет. Возможно, мы не знаем наверняка, чего искать, зато можем быть уверены, что третья вещь – последняя. Полотно. Третья и последняя магическая вещь в «Зимнем доме».

– Браво, моя дорогая, – сказала Леона. – Сейчас нам осталось лишь выяснить, о каком полотне говорит наш друг Райли Грейнджер, – и мы можем спать спокойно.

– Полотне? – раздался позади них чей-то голос.

Элизабет, Фредди, Норбридж и Леона одновременно повернулись и увидели, что за ними стоит Хайрам, тоже разглядывая стихотворение на стене.

– Приветствую вас, сэр, – сказала Леона. – С работой на сегодня покончено?

– Человек не может сутками читать о египетских мумиях и пентаграммах, – отозвался Хайрам, закатывая глаза. – Но вы говорили о какой-то последней вещи Райли Грейнджера? – Он жестом указал на слова на стене.