litbaza книги онлайнСовременная прозаВор, шпион и убийца - Юрий Буйда

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 56
Перейти на страницу:

— Это директриса средней школы, жена нашего первого секретаря, — сказал за моей спиной ядовитый Володя Гельман. — А несет она ведра с помоями для свиней. Все скандалы в школе — из-за помоев. Директрисе даже пришлось составить график, который висит в ее кабинете: чья сегодня очередь брать отходы из школьной столовой — учительницы литературы или учителя математики. Сегодня, как видите, очередь самой директрисы.

Людей, способных к журналистике, в школе я не нашел.

И все равно — здесь, в этом городке, мне было интересно.

Мой предшественник был партийным работником, который до того никогда в газетах не работал. Он был хорошим начальником, руководителем, требовал, чтобы подчиненные вовремя приходили на работу и вовремя сдавали тексты, но он был никудышным главным редактором: газета была из рук вон. Оформление полос, качество текстов, способы их подачи — в этом он не разбирался совсем, да и, похоже, не придавал этому никакого значения. А я за восемь лет в районке перепробовал все: прошел через все отделы, часто заменял корректора, ответственного секретаря и главного редактора, знал, чем бабашки отличаются от бабешек, мог на глаз с точностью до пункта мгновенно определить кегль любого шрифта или ширину наборной строки в квадратах — без строкомера, при помощи резака подгонял по размеру металлические клише и помогал женщинам из типографии устанавливать рамы с набором на талер печатной машины.

У Верочки, ответственного секретаря «Знамени Ильича», был неплохой вкус, было чувство стиля, а главный редактор считал обязательным участие редакции в областных, всероссийских и всесоюзных соревнованиях за лучшее оформление газеты, за лучшее освещение той или иной темы. Его кабинет был увешан дипломами и грамотами, полученными за победы в этих конкурсах.

Здесь, на новом месте, я столкнулся с тем, что заголовок запросто могли набрать каким-нибудь ветхозаветным «елизаветинским» шрифтом, интересную тему — убить убогой подачей, а об участии в конкурсах сотрудники даже не помышляли.

Я не придумывал ничего нового — я делал только то, чему научился у Верочки, Макарыча и Эдика. Благодаря «гамбургской» верстке, которая тогда была в моде, новым шрифтам и плашкам-вывороткам облик газеты изменился.

По вечерам мы с ответственным секретарем вооружались ножницами и готовили альбомы для участия в конкурсах. Секретарша Шурочка то и дело заглядывала в мой кабинет, чтобы посмотреть на взрослых людей, которые ползали на коленях по полу, заваленному газетными вырезками. Уже через несколько месяцев — к изумлению сотрудников редакции и райкома партии — газета стала получать дипломы и грамоты.

А вскоре я стал увольнять пьющих сотрудников. Их места занимали новые люди — заведующая клубом из пригородного совхоза, молодой учитель из школы, стоявшей на границе с Литвой, инспекторша из райисполкома, которой наскучила возня с финансовыми бумагами.

Эту инспекторшу райфинотдела по фамилии Мишанина — все называли ее Мишей — я часто встречал в городе. Рослая, яркая, грудастая, длинноногая, в распахнутом пальто с фантастическим лисьим воротником, концы которого ниспадали чуть не до земли, всегда на высоких каблуках, всегда в юбочке шириной с мужской галстук, она смотрела на всех свысока, а красивое, хотя и чуть обрюзгшее лицо ее выражало только скуку, вселенскую скуку.

Муж ее был красавцем-шофером, предпочитавшим бесхитростные развлечения вроде рыбалки, охоты и выпивки, но запойным он не был. Их сын носил русые локоны до плеч — неуклюжие деревенские девчонки провожали его растерянно-восхищенными взглядами.

Познакомился я с Мишей на грибоварном пункте. Такие пункты — лесные хутора, на которых грибы мыли-солили-мариновали и закатывали в трехлитровые стеклянные банки, — были разбросаны по всему району. Иногда я покупал там банку-другую грибов, из которых жена варила замечательный суп.

Хозяйка пункта оказалась Мишиной подругой. Когда я вошел в комнату, женщины уже допили бутылку водки и откупоривали другую. В доме было жарко натоплено. Обе женщины были облачены в мужские рубашки, расстегнутые до пупа, и больше на них, похоже, ничего не было. Миша закинула ногу на ногу и выпрямилась, чтобы я мог хорошенько разглядеть и оценить ее породистое тело. Хозяйке понадобилось во двор, и Миша, глядя на меня блестящими зелеными глазами, стала рассказывать о себе.

Она была родом из Ленинграда, окончила финансовый институт, по распределению приехала сюда, влюбилась, вышла замуж, родила — и заскучала. Маленький город, одни и те же лица, никаких развлечений, никакого разнообразия. Разве что секс, сказала она. Муж придумал фокус. Четыре чайных блюдца, сказала она. Она становилась на четвереньки — коленями и руками на чайные блюдца, муж пристраивался сзади. При каждом его движении блюдца начинали скользить по паркету, муж хватал Мишу за бедра и возвращал на место. Если не успевал, она ударялась лбом в подоконник.

— Иногда — ничего, в кайф, — сказала Миша, затягиваясь сигаретой и не спуская с меня взгляда. — Но — надоело.

— А что надоело-то? — спросил я. — Поза? Блюдца? Подоконник?

— Паркет, — ответила Миша. — Чтобы блюдца хорошо скользили, паркет надо навощить и отполировать. Пока навощишь и отполируешь, семь потов сойдет, и уже не до секса. Чертов паркет!

Слово «навощишь» она выговорила с особой какой-то тщательностью и нескрываемой ненавистью, даже с гадливостью.

Вдруг сменила тему — стала расспрашивать о газете.

Вернулась хозяйка. Мы выпили еще по рюмке, я расплатился за грибы и уехал.

А на следующий день Миша пришла в редакцию и попросила взять ее в штат.

Мне с трудом удалось удержаться от смеха.

— А вы к этому готовы? — спросил я.

— Если теперь, — сказала она, — так, значит, не потом; если не потом, так, значит, теперь; если не теперь, то все равно когда-нибудь; готовность — это все.

Встретить в захолустном городке женщину пащего типа, которая цитирует Шекспира, — это, конечно, случай из ряда вон. Разумеется, я тотчас сдался. Предложил ей что-нибудь написать, рассказал, что нужно газете. Она внимательно выслушала, кивнула и вышла. Через два дня принесла зарисовку о доярке, матери-героине. Это был живой текст, написанный не просто грамотно, а почти блестяще. Я уговорил Мишино начальство отпустить ее, и вскоре, черт возьми, эта фифа стала звездой. Ей было интересно мотаться по совхозам, разговаривать с людьми и писать о них. Через год Миша стала лауреатом всесоюзного журналистского конкурса. Она по-прежнему броско одевалась, по-прежнему смотрела на всех свысока, но скука перестала терзать ее, и больше она никогда не рассказывала мне о своих сексуальных утехах.

Когда стало известно о моем переводе на другую работу, мы в редакции устроили вечеринку. Потом спустились на улицу, стали прощаться, и Миша вдруг обняла меня, поцеловала, быстро проведя языком по моим губам, и прошептала: «Вы были неважным начальником, но очень хорошим редактором».

Никто этого ее языка, слава богу, не заметил.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?