— Просто поняла со временем. Мы уехали из Бостона, когда мамино положение стало заметным. И еще по тому, какие натянутые отношения были в нашей семье перед рождением ребенка. Мама даже не стала обустраивать детскую комнату для будущего малыша. Казалось, что ее беременность была покрыта какой-то тайной. А после того как ребенок умер, о нем вообще никогда не упоминали. Я права?

Отец посмотрел куда-то вдаль.

— Да. Ты права.

— Я уже сказала, что ты можешь не отвечать. Но ты бы хотел, чтобы мама не говорила тебе правды?

— Мне очень неприятно вспоминать об этом, но, думаю, что, узнав правду, я легче пережил все последующие события.

— Ладно, оставим это в покое. Но ведь она тебе изменила. Как к этому относиться? Ты считаешь, это хорошо, что она тебе во всем призналась, или ты предпочел бы ничего не знать?

— Ты сейчас говоришь обо мне? Или о вас с Кевином?

Она попыталась посмотреть отцу в глаза, но не смогла.

— Кевин тебе изменил?

— Папа, пожалуйста. Мне сейчас действительно тяжело.

— Только не говори, что твоя мать была права насчет него, — почти закричал он.

— Никто никому не изменяет. Проблема скорее в том, как к этому относиться.

— Что это значит?

— Я просто хочу знать, как ты к этому отнесся. Оглядываясь назад, скажи: ты рад, что мама призналась тебе во всем?

— Я могу тебе сказать лишь то, что я простил ее. Ведь только это имеет значение.

— Ты простил ее, потому что она призналась тебе?

— Нет. Она призналась мне, и именно поэтому мы не развелись. Но простил я ее совсем по другой причине.

— Я не понимаю.

— Ее признание просто помогло мне справиться со своими обидами и правильно отреагировать на случившееся. Но простил я ее совсем не поэтому. Я простил потому, что любил ее.

Они долго смотрели друг на друга с нежностью и пониманием. Пейтон села на скамейку рядом с ним. Она вспомнила о том, что ей все время говорили, будто она унаследовала материнский ум.

— Ты очень мудрый мужчина.

Он грустно рассмеялся.

— Или просто старый дурак.

— Только не для меня, — сказала она, положив голову отцу на плечо. — Ни при каких обстоятельствах.

* * *

Изнуряющий период летней жары закончился, и любители утренних воскресных пробежек заполонили улицы города. Кевин и Стив Бисли минуту назад закончили играть в баскетбол в парке и теперь отдыхали. Один из них в прыжке забрасывал мяч в корзину, пока не промахнется, а другой подбирал мяч под щитом. Стив уже два года работал в «Марстон и Уилер» и был членом группы Айры Кауфмана, как и Кевин. Но он был на несколько лет моложе его. Они работали вместе над несколькими делами в течение этого года и подружились настолько, что два раза в неделю вместе обедали, а два раза в месяц по воскресеньям бросали мяч в кольцо.

Кевин в свободном броске забросил мяч.

— У нас уже нет времени. Заканчиваем играть. Сделай бросок по кольцу, и «Селтик» выиграет чемпионат мира.

— Если ты пропустишь этот удар, то заплатишь за наш с невестой обед в ресторане.

— Надеюсь, что ты не очень голоден, — сказал Кевин. Он подбросил мяч, но не попал в кольцо. — Черт.

— Вы предпочитаете заплатить мне наличными, сэр?

— Это будет зависеть от того, захотите ли вы с Джинни еще и жареную картошку в придачу к «Хепи Мил».

Они улыбнулись друг другу, и Кевин сел на траву рядом с площадкой. Стив вытер полотенцем пот с лица и плюхнулся рядом с ним. Они молча наблюдали за тем, как мама-утка и пять ее детенышей шли вразвалочку через спортивную площадку.

— Хочешь пообедать?

— Конечно.

— Я позвоню Джинни, а ты, если желаешь, можешь пригласить Пейтон.

— А-а, Пейтон в библиотеке. Какая-то исследовательская работа. Она работает вместе с главным врачом-ординатором.

— Она уделяет этому так много времени?

— Все зависит от того, какая работа.

Стив открыл бутылку с водой и сделал несколько глотков.

— Ты когда-нибудь задумывался… а-а, не будем об этом.

— О чем?

— Это меня не касается.

— Говори, в чем дело.

— Я долго думал, стоит ли мне вообще тебе что-нибудь говорить. Но будь я на твоем месте, то я бы все выяснил.

— Хорошо, раз ты сказал «а», то говори уже и «б». Или ты мне все сейчас расскажешь, или я выколочу это из тебя.

Он сделал еще один глоток воды.

— Хорошо. Помнишь, пару недель назад Айра позвонил в «Волдорф» и выдернул тебя в Лос-Анджелес?

— Да. Ты заменил меня.

— Правильно. На самом деле я поселился вместо тебя в твоем номере, помнишь? Мы даже не перерегистрировали номер на мое имя.

— И что ты этим хочешь сказать? Что на мое имя должен прийти счет на три тысячи долларов за обслуживание в номер?

— В действительности все очень серьезно.

Кевин перестал улыбаться.

— Что ты имеешь в виду?

— В то утро, когда ты уже уехал, позвонила Пейтон. Она искала тебя. У нас с ней произошел странный разговор.

— Почему странный?

— Я рассказал ей, что ты уехал в Лос-Анджелес, а я живу в твоем номере. После каждой моей фразы она долго молчала. Мне показалось, что она была чем-то расстроена. И потом, уже в конце разговора, я услышал мужской голос.

— Мужчина?

— Да. Я не знаю, кто это был.

— Ты слышал, что он сказал?

Стив молча кивнул утвердительно.

— Это как раз меня и смутило.

— Черт возьми, что же он сказал?

— Он сказал: «Не смущайся ты так. Я уже видел тебя голой».

Кевин онемел от удивления.

— Что было потом?

— Она забеспокоилась и сказала, что это телевизор работает.

— Может быть, это и был телевизор.

Стив понимающе посмотрел на него.

— Это был не телевизор.

— Почему ты так уверен?

— Я совершенно точно могу отличить телевизор по звуку.

Кевин отвернулся, он просто не мог ничего сказать, как будто какая-то сильная рука схватила его за горло. Но вдруг его осенила мысль.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — с недоверием спросил он.

— Потому что я бы на твоем месте все обязательно выяснил.

— Ты обсуждал это с Айрой?

— Конечно нет. Это очень личное.