— Моего мужа убили, — произнесла Линдси Харт безжизненным голосом скорбящей молодой вдовы. Похоже, она все еще не могла поверить в то, что с ее губ сорвались такие слова, как и в то, что этот кошмар произошел на самом деле. — Убили выстрелом в голову.

— Мне очень жаль. — Джеку хотелось добавить еще что-нибудь, но ему уже приходилось бывать в такой ситуации, и он знал, что больше сказать, в общем-то, нечего. Что на все воля Божья? Что время лечит? Вряд ли эти слова помогут ей, и уж конечно, не прозвучавшие из его уст. Люди иногда обращаются к незнакомцам за утешением подобного рода, но, когда в роли незнакомца выступает адвокат уголовного права, взимающий со своих клиентов почасовую плату, такое случается редко.

Джек Суайтек был одним из лучших защитников, которых могла предложить адвокатура Майами. В течение четырех лет он защищал заключенных, приговоренных к смертной казни, потом сменил амплуа и стал федеральным обвинителем. В настоящее время он уже третий год занимался частной практикой, постепенно зарабатывая себе имя, хотя ему еще не посчастливилось получить одно из тех высокооплачиваемых, привлекающих внимание дел в суде присяжных, которые вывели на звездную орбиту многих значительно менее опытных и достойных адвокатов. Но для человека, который сумел опровергнуть обвинение в убийстве, пережил развод с психопаткой, а однажды обнаружил в собственной ванной обнаженное мертвое тело своей бывшей подружки, дела его шли совсем неплохо.

— Полиция знает, кто это сделал? — спросил Джек.

— Они думают, что знают.

— И кто же?

— Я.

Вопрос, который должен был естественно последовать за подобным заявлением, застрял у Джека в горле, но, прежде чем он сумел сообразить, как бы поделикатнее коснуться этой темы, Линдси сказала:

— Я не делала этого.

— Есть свидетели, которые утверждают обратное?

— Нет, насколько мне известно. Этого следовало ожидать, ведь я невиновна.

— Орудие убийства нашли?

— Да. Оно лежало на полу спальни. Оскара застрелили из его собственного табельного пистолета.

— Где это произошло?

— В нашей спальне. Пока он спал.

— Вы были дома?

— Нет.

— Тогда откуда вы знаете, что он спал?

Она поколебалась, словно не зная, что ответить.

— Следователи сказали мне, что он лежал в постели и что они не обнаружили никаких следов борьбы, так что вполне логично предположить, будто его либо застали врасплох, либо он спал.

Джек сделал паузу, не столько для того чтобы собраться с мыслями, сколько для того, чтобы решить, какое впечатление на него производит Линдси Харт. На ней был строгий деловой костюм темно-серого цвета, который выглядел несколько более консервативным, чем традиционное черное траурное одеяние, хотя она осмелилась слегка оживить свой наряд шелковой блузкой и шарфиком. Она была очень мила — и наверняка обычно выглядела еще более привлекательной, чем в данный момент, поскольку, как подозревал Джек, от горя она потеряла несколько килограммов и не уделяла достаточно внимания своему внешнему виду.

Он сказал:

— Я знаю, что вам сейчас нелегко. Но неужели никому не пришла в голову мысль, что ваш супруг сам выстрелил в себя?

— Оскар не совершал самоубийства. Он слишком любил жизнь, и ему было ради чего жить.

— Как и большинству людей, которые лишают себя жизни. Они просто теряют перспективу.

— Когда обнаружили его пистолет, он стоял на предохранителе. Вряд ли Оскар сначала выстрелил себе в голову, а потом поставил оружие на предохранитель.

— На это мне нечего возразить. Хотя мне представляется любопытным, что кто-то застрелил вашего супруга, а потом позаботился о том, чтобы поставить пистолет на предохранитель.

— В смерти моего мужа вообще много любопытного. Вот почему мне нужны вы.

— Справедливое замечание. Давайте вернемся к тому, что вы делали в день его смерти. В котором часу вы покинули дом?

— В пять тридцать, как всегда. Я работаю в больнице. Моя смена начинается в шесть.

— Полагаю, вам нелегко убедить полицию в том, что ваш муж был еще жив, когда вы уходили.

— Судебно-медицинский эксперт считает, что смерть наступила где-то около пяти часов.

— Вы видели акт вскрытия?

— Да, совсем недавно.

— Сколько времени прошло после смерти вашего мужа?

— Вчера исполнилось десять недель.

— Вы разговаривали с полицейскими?

— Естественно. Я старалась сделать все возможное, чтобы помочь им найти убийцу. До тех пор, пока мне не стало ясно, что они подозревают меня. Вот тогда я и решила, что мне нужен адвокат.

Джек почесал в затылке.

— Пока что мне в голову не приходит ничего заслуживающего внимания, хотя обычно, когда речь идет об убийстве, я превращаюсь в этакого охотника за сенсациями, — сообщил он. — Вы разговаривали с сотрудниками отдела по расследованию убийств города Майами или Майами-Дейд?[1]

— Ни то ни другое. Это были агенты СКР ВМФ, службы криминальных расследований Военно-Морского флота. Все случилось на территории военно-морской базы.

— Какой именно?

— Гуантанамо.

— Вы имеете в виду Гуантанамо на Кубе?

— Да. Мой муж был кадровым военным. Мы живем там почти шесть лет. Или, по крайней мере, жили до того, как он погиб.

— Я и не подозревал, что там живут семьями. Всегда считал, что на Кубе у нас только солдаты, которые приглядывают за Кастро.

— О нет, что вы. Это огромная община, насчитывающая тысячи человек, которые там живут и работают. У нас есть школы, собственная газета, даже ресторан «Макдональдс».

Джек поразмыслил над услышанным, потом заметил:

— Должен заявить вам со всей откровенностью: у меня нет совершенно никакого опыта в делах, связанных с военными.

— Это не только сугубо военное дело. Я, например, штатский человек, поэтому меня могут судить только как штатского человека, хотя мой муж был флотским офицером.

— Понимаю. Но преступление было совершено на территории военно-морской базы, и вы уже общались по поводу расследования с агентами СКР ВМФ. Кто бы ни представлял ваши интересы, он должен быть своим человеком в коридорах флотского бюрократизма.

— Вы им станете. — С этими словами она достала из своей сумки папку-скоросшиватель и положила ее на стол перед Джеком. — Вот отчет СКР ВМФ о следствии по делу. Я получила его всего два дня назад. Взгляните сами. Думаю, вы согласитесь, что он не выдерживает никакой критики.