Будущая няня царевен, по давней традиции императорской семьи, должна была быть англичанкой. Первой воспитательницей юных принцесс стала мисс Орчи, которая когда-то по поручению королевы Виктории вырастила саму Алису Гесенскую. Мисс Орчи прибыла в Зимний дворец в середине декабря 1895 года. В помощь ей был выбран, как водится, целый штат нянечек. Мисс Орчи не учла только одного: ее воспитанница выросла и сама хотела растить своих детей. В детской стали возникать конфликты. Аликс постоянно вмешивалась в то, во что, по мнению бывшей воспитательницы, ей вмешиваться не следовало: хотела сама купать детей, сама кормить их грудью. И няня стала весьма высокомерно поучать Аликс, забыв, что та стала Александрой Федоровной, повелительницей огромной страны, и с ней уже нельзя было разговаривать как с несмышленой девочкой. И вот Николай II пишет в дневнике: «Сегодня нас покинула несносная няня-англичанка; радовались, что, наконец, отделались от нее!».

Новая няня, которую порекомендовала сестра Аликс, тоже не подошла. Николай пишет: «Со вчерашнего дня при ней состоит новая няня — сестра Ксениной, с длиннейшим носом, взятая напрокат, пока не отыщется другая. Mrs. Coster».

И наконец в 1899 году в Россию приезжает англичанка (а точнее, ирландка) Маргарет Игер. Маргарет была родом из ирландского города Лимерика. В Белфасте она обучалась на медсестру, а также работала медсестрой в приюте. А опыт воспитания, вероятно, получила в семье: у нее было девять братьев и сестер.

Вскоре после рождения царевича я сказала императрице, что я часто думала о том, чтобы написать мемуары. Она побуждала меня к этому, говоря, что уже было напечатано так много неправды, и было бы облегчением увидеть показания свидетеля, который был бы абсолютно честен. Так появилась на свет эта книга.

Был конец 1899 года[149], когда меня пригласили в Россию для того, чтобы ухаживать за маленькими великими княжнами, и в начале следующего года я отправилась в земли русского царя.

Предполагалось, что мы встретимся с царским посланником в Берлине, и затем мы вместе отправились бы в Санкт-Петербург. Однако на случай каких-либо затруднений мой друг, который благородно решил смягчить все тяготы путешествия, дал мне телеграмму для канцелярии императрицы, чтобы меня ожидали на границе.

Прибыв в Берлин, я встретилась с человеком из посольства, который нес огромный белый льняной мешок, обвязанный красной лентой и запечатанный несколькими печатями. К моему ужасу, меня попросили забрать эту сумку и доставить ее представителю посольства в Санкт-Петербурге, который должен был встретить меня там.

Посол отправил мне письмо, в котором говорилось, что я не должна спускать глаз с этой сумки во время поездки и что ни в коем случае нельзя дать осмотреть ее ни таможне, ни полиции.

Перед тем, как я покинула Англию, мне сказали, что императрица пошлет кого-то на границу, чтобы встретить меня, присмотреть за моим багажом и помочь во время оставшегося путешествия, так что, будучи уверенной в том, что все мои проблемы окончатся там, я приняла эту сумку. Если бы я знала, какие неприятности она может мне доставить, я бы, наверное, отказалась от нее.

Мне дали документы на сумку, и когда я прибыла на границу, я подошла к мужчине в форме, показала паспорт и спросила, не должен ли кто-то меня встретить. Никого не было, однако джентльмен отправил ко мне служителя, приказав ему помогать мне, так что я шла за ним как домашняя собачка, отказываясь расстаться с моей бесценной сумкой.

Я отправила телеграмму в Зимний дворец и начала проходить таможенный досмотр. Ох, что за это было за мучение! Все мои вещи вытряхнули из чемоданов, и таможенники даже заглянули в мои ботинки и перчатки. Затем мне потребовалось заплатить шесть пенсов за осмотр каждого чемодана. Наконец, я услышала свое имя, названное каким-то чиновником, так что я пошла к нему и получила свой паспорт, который также забрали на проверку.

После этого меня, наконец, отпустили на время, так что я взяла свою бесценную сумку и села в поезд. Я пообедала на границе, потому что в российских поездах нет вагонов-ресторанов и путешественники испытывают определенные сложности с питанием в пути. Сумка была тяжелой, но я не смела оставить ее в поезде без присмотра. Я не могла нести ее в буфет, так что я поняла, что мне придется ехать без еды.

К счастью, какая-то леди в поезде позаботилась обо мне и принесла чашку чая и бутерброд. Здесь я могу заметить, что русские — сочувствующие и добрые люди, всегда готовые помочь незнакомому путешественнику.

Затем охранник, взглянув на мой билет, пожелал, чтобы я сменила вагон, поскольку я находилась в вагоне второго класса, а билет у меня был для первого. В купе было очень тепло, а ночь — холодна, так что разница температур была довольно ощутимой. В одиночку я продолжила путь в Санкт-Петербург, куда в итоге и прибыла вместе с драгоценной сумкой. Меня встретила леди из Зимнего дворца.

Напрасно я искала кого-то, кто мог избавить меня от сумки. Прибыв в Зимний дворец, в соответствии с приказами императрицы я пообедала и отдохнула. Впрочем, мой сон был скоро прерван стуком в дверь, и я, подумав, что это мадам Г., сказала «Входите». К моему удивлению, в комнату вошел молодой человек, сказавший: «Я пришел за этой сумкой».

Я потребовала, чтобы он вышел, пока я не встану и не оденусь. У меня были сомнения, отдавать ему эту сумку или нет, но в итоге я согласилась. Причиной, по которой он пришел в мою комнату сам, было то, что слуга во дворце сказал ему, что англичанка прибыла, неся с собой огромную сумку, которую не хотела никому отдавать, так что его единственным выходом было прийти за ней самому.

Едва он ушел, появилась мадам Г. и сообщила, что пришла проводить меня к императрице. Я думала тогда, и продолжаю думать сейчас, что это прекраснейшая женщина, которую я когда-либо видела. Она высокая, статная, с правильными чертами лица и красивой кожей.

Александра Федоровна (1872–1918) — российская императрица, супруга Николая II (с 1894 года).

«Смысл брака в том, чтобы приносить радость. Подразумевается, что супружеская жизнь — жизнь самая счастливая, полная, чистая, богатая.

Это установление Господа о совершенстве».

(Александра Федоровна)

Она носила лиловое платье, поскольку траур по королеве Дании еще не закончился. Также это было второе февраля, Очищение Девы[150], великий праздник в России, а русские никогда не носят черное во время праздников. Императрица приняла меня в будуаре — прекрасной комнате, обтянутой лиловой и серебряной парчой. Мебель в комнате была изготовлена из русского белого дерева.