Одни моменты детства человек запоминает лучше, другие – хуже. Вероника до сих пор помнила песню The winner takes it all. «АББА» распалась в январе того года, когда пропал Билли. Мама ужасно расстроилась, а Вероника решила: всему виной то, что она слишком часто заставляла эту песню звучать. И пластинку ставила, и неуверенно бренчала ее мелодию на пианино в гостиной.

Потом, когда мама уже была в клинике, Вероника после поездок к ней нередко запиралась у себя, надевала наушники и слушала эту песню. Печальные высокие голоса немного напоминали голос мамы. Слова она не очень понимала, но они почему-то казались ей правильными.

Когда Леон бросил ее, она снова принялась ставить эту песню. Слушала по ночам, вместо того чтобы спать, воображала, что песня написана именно про ее чувства. Что нужно только объяснить это Леону, и он снова станет ее.

Даже номер зеленого «вольво», на котором они каждое воскресенье ездили в клинику, остался в памяти. «KBH 278». А еще запах, царивший в старом здании, число шагов от входа до маминой палаты и то, сколько теневых квадратов отбрасывала на каменный пол решетка, когда солнце светило в окно. Все это Вероника могла вызвать в памяти за долю секунды.

Другие вещи – как склоняются немецкие глаголы, каким символом обозначается ртуть или в каком году Карлу Двенадцатому прострелили голову латунной пуговицей, – напротив, совершенно забылись, хотя когда-то она вызубрила их на совесть. Вероятно, это доказательство того, что мозг живет своей собственной жизнью и не позволяет контролировать себя. Не позволяет даже самому себе.

Про Аскедален Вероника помнила только, что он расположен где-то в Северном лесу и что там когда-то была угольная шахта. С дорог, ведущих в долину, давно сняли покрытие, все они заросли ельником. Вероника имела весьма смутное представление о том, как туда добираться.

Больше часа она ехала наугад и наконец обнаружила узкий полузаросший волок, ведущий, как она надеялась, в правильном направлении. Метров пятьсот она тащилась по нему, а потом он кончился.

Вероника вылезла из машины, достала карманный фонарик, который возила в бардачке вместе с дисками и протоколами техосмотра. Попыталась определить, в каком направлении Аскедален и далеко ли до него.

Кое в чем ей повезло, кое в чем – нет. Направление оказалось верным, зато пришлось почти час – вдвое дольше, чем она рассчитывала – продираться через колючие заросли, прежде чем оказаться в лиственном лесу. К тому времени свитер уже насквозь промок от пота, а кроссовки походили на два кома глины: в низине, куда не доставали солнечные лучи, жидкая грязь отлично сохранилась в колеях, оставленных лесовозами.

Блуждания по лесу дали ей достаточно времени, чтобы подумать. Итак, блондин бывал в поселке. Он представился Исаком и навещал Сейлора в доме престарелых. Его появление в терапевтической группе Вероники – вряд ли случайность.

Обрывочный рассказ Сейлора как будто подтверждал, что Томми Роот похитил Билли, желая отомстить дяде Харальду. Если Исак – это Билли, значит, Роот не убил его, как все думали. Тогда что же происходило после похищения и что имел в виду Сейлор, говоря, что правда там, наверху? Почему Исак появился только теперь, почему столько времени не давал о себе знать? А если папа и Маттиас правы и он не Билли, то кто он и что ему надо?

Другие вопросы были не хуже. Как, например, все это связано с ночными событиями и плоским камнем на могиле? Или вот еще интересный вопрос: зачем она потащилась в лес совершенно одна и что надеется здесь найти?

У края ложбины уставшая Вероника присела на корточки и попыталась составить представление об окружающей местности. Склон здесь был слишком крутым для лесовозов, деревья и кусты образовали навес, не дававший заглянуть вниз. По этой же причине другая сторона едва просматривалась, но Вероника прикинула, что ложбина должна быть не меньше двухсот метров шириной.

Табличка «ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ ОБВАЛА!», косо сидящая на стволе дерева, пробудила старое воспоминание. Что-то дядя Харальд говорил о том, что в Аскадалене никто не охотится, боясь, что собаки или охотник провалятся в какой-нибудь шурф, оставшийся от выработки.

Вероника на минуту задержала дыхание, а потом начала осторожно спускаться. Землю покрывало толстое одеяло из палых листьев разной степени гниения, отчего ноги скользили и рассчитать шаг было трудно. На полпути Вероника поскользнулась, несколько метров проехала на заду, но ухватилась за ветку березы и смогла подняться на ноги. Перед ней открылось дно ложбины. Зеленый ковер из мха и травы, подлесок, поваленные ветром деревья, которые не сумели удержаться в рыхлой почве. Вероника различила и несколько мест, где земля просела.

Внизу стояла почти абсолютная тишина. Слышно было только, как где-то вдалеке стучит дятел. Листва над головой пропускала свет, превращая его в зеленые сумерки. Оглядевшись, Вероника поняла, что находится примерно посреди ложбины. Надо решить, в какую сторону идти.

Если бы она была Томми Роотом или Сейлором – браконьерами, которым требуется безопасное место для лагеря, – она бы искала где повыше. Вероника послушалась интуиции и двинулась на север, вверх по склону.

Земля была мягкой, и при каждом шаге нога погружалась в нее на несколько сантиметров. Дно ложбины напоминало лунный пейзаж, только зеленый. Большинство ям было не глубже пары метров и примерно втрое больше в диаметре. Грунт на дне этих ям выглядел совершенно обычно, но Вероника не хотела ставить эксперименты, проверяя, провалится она или нет, и по пути вверх все ямы осторожно обходила.

Минут через десять ей попалось первое свидетельство человеческого присутствия. Куча металлолома, наполовину изъеденная ржавчиной. Вероника различила колесо и блок, поняла, что это детали какого-то подъемного устройства. Тут же она чуть не споткнулась о почти полностью заросшее бетонное основание – по всей видимости, фундамент какого-то строения из тех времен, когда шахта еще действовала. Подняв голову, Вероника заметила углубление – возможно, остатки дороги, которая некогда вела вниз. Теперь все тут заросло густым ельником, а это значило, что дорогу забросили много лет назад, задолго до того, как сюда добрались Роот и Сейлор.

Вероника продолжала подниматься вверх по склону; даже нашла что-то вроде тропинки. Она была слишком узкой и плохо натоптанной – Вероника решила, что ее проложили не люди, а косули, и оказалась права: в лужице жидкой грязи виднелись отпечатки копыт. Ни подков, ни следов человеческих ног. Ни кострищ, ни порубок, ни шалашей – ничто не указывало, что сюда недавно заходили люди. Теоретически Вероника могла оказаться первым человеком, который забрался в эти места с тех пор, как здесь бывали Сейлор и Роот.

Она миновала кучу полусгнивших брусьев, заметила на земле рядом с ними железный остов – судя по колесу, вагонетки. Потом на пути встали обширные глухие заросли. Тропа вела прямо через них, и Вероника подумала было обойти их, чтобы потом снова вернуться на тропинку, но все же решила не сворачивать. Проходя под ветками, она приседала, наклоняла голову – и чуть не шагнула прямиком в еле заметный среди зелени сарайчик. Наверное, его соорудили, еще когда рыли шахту, а потом забросили, или земля вокруг постройки стала такой ненадежной, что люди не решились загнать сюда бульдозер.