От кузнечного молота, колотившего в груди, стало почти больно; прежде чем взяться за крышку, Вероника заставила себя пару секунд постоять, упершись руками в колени, чтобы подавить тошноту. Стоя так, она заметила на земле рядом с бетонным основанием обломки большого замка, который явно висел когда-то в петлях на крышке. Вероника подняла железки. Скоба замка была косо срезана – скорее всего, болторезными кусачками. Косой срез, как и весь замок, основательно заржавел. Замок наверняка пролежал тут много лет.

Вероника выпрямилась, глубоко вдохнула и попыталась поднять крышку. Тяжелая, сантиметров в десять толщиной, она со второй попытки подалась и повернулась на сухо скрипнувших петлях.

Кессон оказался почти пустым, и Вероника выдохнула. Внутри он был обшит досками. Вдоль одной стенки тянулись полка – на ней стоял баллончик с оружейным маслом.

Ясно. Значит, именно здесь Роот и Сейлор хранили свои браконьерские ружья. Винтовки с глушителем, на которые у них не имелось лицензий и которые они не решались держать дома.

На дне кессона что-то поблескивало. Между досок пола застряла латунная гильза. Вероника свесилась над краем, потянулась и выкрутила гильзу, причем ей ненароком удалось еще и вытащить несколько досок.

Под ними открылось пространство. Вероника рассмотрела какой-то темный четырехугольник и еще немного нагнулась. Ноги болтались в воздухе, и в какой-то момент она едва не сверзилась прямо в кессон, носом вперед. Снова обретя равновесие, она отодрала еще несколько досок и потянулась к непонятному предмету. Зеленая жестяная шкатулка, с книжку величиной. Вероника дернула ее к себе и выползла из кессона.

Шкатулка оказалась легкой; повертев ее, Вероника обнаружила, что она незаперта, и открыла крышку. Пусто. Разочарование было столь велико, что сначала Веронике захотелось зашвырнуть находку в ближайшие кусты. Но вдруг она заметила, что к шву на дне шкатулки что-то пристало. Какая-то белая бумажка. Вероника осторожно вытащила ее. Бумажка была сложена треугольным кармашком; пытаясь разорвать его, Вероника поняла: внутри что-то есть. Что-то очень тонкое, светлое, едва видное, что-то, от чего в груди у Вероники мгновенно открылась трещина, в которую хлынула ледяная вода.

Три коротких светлых волоска.

Когда она вернулась на волок, где оставила машину, было уже около семи вечера. Одежда и обувь так и не просохли и воняли шахтовой водой, но Веронику согревала мысль, что она выбралась из расщелины живой, да и само блуждание по лесу заставило кровь быстрее бежать по жилам.

Она держала шкатулку так, чтобы не смазать возможные отпечатки пальцев. Погрузившись в раздумья, Вероника не замечала второй машины, пока не оказалась прямо перед ней. Зеленый пикап с логотипом фермерского хозяйства Аронсона.

Водитель стоял, прислонившись к капоту ее машины. Очки-авиаторы, зеленая бейсболка, темные рабочие штаны. Фланелевая рубаха с закатанными рукавами.

Человек прижимал к уху мобильный телефон; когда Вероника вышла из леса, он обернулся к ней. – Вот она. Я перезвоню, – услышала она его слова.

Это был Патрик, которого она встретила вчера по дороге на хутор. Патрик Бринк, теперь она вспомнила. Сын одного из бригадиров дяди Харальда и кузен Сесилии.

Воспоминание, которое она вчера загнала в глубину памяти, пузырем всплыло на поверхность. 1986 год, ей скоро семнадцать. Мама уже три года как умерла, столько же лет назад распалась «АББА», а Маттиас живет в Стокгольме. Они собрались на домашнюю вечеринку, сидят в гостиной. Свет погашен, воздух спертый от напряжения, из проигрывателя звучит Take my breath away. Чей-то язык у нее во рту, вкус табака и пива. Рука лезет под свитер, потом расстегивает на ней штаны. Вероника быстро прогнала воспоминание.

Патрик Бринк в те времена принадлежал к компании «крутых». Парней с водительскими правами, чей жизненный успех пришелся как раз на возраст между шестнадцатью и двадцатью. С тех пор Патрик прибавил десять кило – кажется, в основном мускулов, а юношеские усики сменились ухоженной бородкой, но в остальном он мало изменился. Самоуверенность никуда не делась, а обветренное лицо выглядело, пожалуй, даже привлекательно. Похоже, он относился к той немногочисленной категории людей, которые с годами становятся более подтянутыми и симпатичными. Патрик снял очки и широко улыбнулся.

– Ты во что это вляпалась, Вера?

Она поймала свое отражение в одном из автомобильных окон и поняла, что вопрос, мягко говоря, обоснованный. Одежда в пятнах золы, крови и земли. Лицо в черных потеках, волосы висят сосульками.

– Я упала, – сказала она.

– Где? И какого черта ты здесь делаешь?

Вероника пожала плечами. Она не стала отвечать на первый вопрос и сразу перешла ко второму.

– Я искала старый домик, меня туда возили в детстве. Но заблудилась.

Патрик смотрел так, словно не верил ей или просто считал не особо умной.

– И как, нашла? Домик?

– Мгм. – Веронике надоел этот разговор, она повернулась к водительской дверце и стала рыться в кармане джинсов в поисках ключей.

– Что это? – Патрик кивнул на шкатулку.

– Да так, нашла кое-что.

– В домике?

Отыскав ключ, она отперла машину и быстро поставила шкатулку на пол у пассажирского сиденья. Когда она обернулась, Патрик уже стоял по другую сторону открытой дверцы… пожалуй, слишком близко. Такую улыбку Вероника видела и раньше – у других мужчин. И такой же блеск в глазах.

– Тебя все ищут, Вера. Люди волнуются.

– Хочешь сказать – мой дядя. Ты же ему сейчас звонил?

Патрик напустил на лицо выражение, которое не подтверждало и не опровергало ее слова. Потом снова улыбнулся.

– Давно ты на него работаешь? – спросила Вероника – в основном чтобы стереть эту ухмылку с его лица.

– С пятнадцати лет. С перерывом на армию и сельскохозяйственный университет. Харальд меня и убедил учиться дальше. Платил за содержание и за обучение, был моим наставником. А когда отец ушел на пенсию, бригадиром стал я. Но ты все это, конечно, и так знаешь.

И его слова, и сам тон провоцировали ее. Как будто Патрик Бринк – неслыханной важности человек и разговоры о нем доходят до Вероники, живущей за шестьсот километров отсюда. Да она много лет вообще о нем не вспоминала.

– И поэтому ты слушаешься его приказов? Делаешь, что велено? – Она машинально отзеркалила его тон. Сработало лучше, чем она ожидала.

– Я у Харальда бригадир, а не мальчик на побегушках. «Аронсон фарминг» без меня не справится.

– Да ну? Интересно, дядя Харальд тоже так думает?

Патрик придвинулся еще ближе. Между ними была дверца машины, однако его присутствие ощущалось как навязчивое. Патрик скользнул взглядом по Веронике, потом поднял глаза.

– А ты все такая же. – Самоуверенный тон вернулся. – Такая же симпатичная, только пофигуристее. Поопытнее. Помнишь – тогда, в гостиной у Юкке?..