Находились, впрочем, люди, которые выступали против такой жестокости на сцене академического театра, да еще в присутствии малолетней публики, но большинство все же было «за». Люди страстно хотели вновь и вновь видеть трюк с козлом, чтобы по пытаться угадать, когда же чародей подменяет жидкость, вытекающую из животного. А главное, они желали еще разок отведать того вина, которое можно было без преувеличений назвать чудесным!

Кроме того, Джонсон исполнял на сцене давние заветные мечты алхимиков, превращая металлы в золото. Для этого он просил зрителей передать ему имевшиеся у них металлические вещицы, накрывал полученное тканью или клал в таинственный ящик, из которого предметы извлекались золотыми.

Это было уже серьезно! Во-первых, проверки ювелиров и химиков подтвердили – металл настоящий и чистый. Во-вторых, обновленная вещь имела в точности ту же форму, что и первоначальная. То есть вилка превращалась в такую же вилку, подстаканник – в подстаканник, а кочерга – в цельнозолотую кочергу! Разумеется, единственное объяснение скептиков состояло в том, что все «зрители», передававшие волшебнику предметы, были подсадными. По их мнению, все вещи готовились заранее. Но, в-третьих, похоже, что это все-таки было не так.

Многие из тех, кому посчастливилось стать свидетелями этого фокуса, рассказывали потом, что произошедшее – настоящее чудо. Особенно на этом настаивали те, кто передавал Алану что-то свое. Для отдельных людей представления чародея превратились едва ли не в особый магический бизнес. Они стали специально приходить к Джонсону, чтобы подзаработать, принося с собой, как минимум, утюги. Администратору приходилось останавливать иллюзиониста, чтобы тот не превращал в золото предметы всех желающих, а только первые два или три. Впрочем, этого было уже более чем достаточно, ведь стоимость необходимого для трюка драгоценного металла многократно превосходила гонорар артиста.

Нет, пожалуй, вовсе не камни стоит считать отличительной чертой магии Алана, а какую-то невиданную, запредельную, потустороннюю щедрость. Почти на каждом представлении он дарил своим зрителям что-то ценное, и, возможно, только поэтому мне есть сейчас что о нем рассказать.

Упомянутыми статьями в массачусетской и иллинойской газетах публикации про Джонсона практически исчерпываются. Хотя молчание прессы по поводу «золотого» фокуса можно объяснить каким-то тайным запретом властей, старавшихся не допустить лихорадочного ажиотажа, а также резкого массового обогащения. Вероятно, по тем же причинам иллюзиониста никогда не фотографировали и не снимали на кинопленку. Подписи в журналах отелей и на чеках – это единственные документы, подтверждающие существование некого человека по имени Алан Джонсон. Но чем он занимался? Каковы были его выступления? Об этом говорят разве что скупые и неоднозначные упоминания из уст коллег, на которые я уже ссылался, но главное – письма. Все зрительские мнения, упомянутые выше, почерпнуты из них. Множество посланий, в которых разные неизвестные люди рассказывают друг другу, как их облагодетельствовал некий чародей на своем представлении. Не все даже называют его имя, но совершенно ясно, когда речь идет об Алане и его чудесах, оказавшихся спасительными для тех, кто терял надежду. Чьих-то родственников обращенные в золото оловянные ложки уберегли от отчуждения собственности за долги, а то и от убийства кредиторами, кому-то позволили вылечить себя или родных, кому-то – накормить или дать образование детям. Только из писем благодарных людей я узнал, что Джонсон еще и ставил воду столбом в небольшом аквариуме, а также оживлял глиняные фигурки, то есть не превращал их в зверей и птиц, но заставлял ходить глину.

В то же время из тех же депеш становится ясно, что таких оригинальных номеров было у Джонсона немного. Даже на поздних этапах карьеры по преимуществу Алан исполнял хорошо известные трюки, авторами многих из которых считались его современники. Меня интересовал вопрос: был ли Джонсон вором или скорее прозорливым профессионалом, виртуозно разгадывающим чужие тайны? При этом во многих зрительских письмах отмечалось, что он владел своим искусством «виртуознее» и «правдоподобнее», чем коллеги-конкуренты. «Заимствованные» номера получались у него достовернее и лучше, чем у авторов. Когда он распиливал женщину, та ужасно кричала, потом бледнела, разлетались брызги крови… Казалось, будто несчастная страдала по-настоящему, затем умирала, но чудесным образом оживала впоследствии. Когда он ловил зубами пулю, звук был такой, будто те крошились во рту… И все в таком духе.

Мне стало ясно, что Джонсон не только повторял, но и значительно усовершенствовал многие трюки. Именно потому его коллеги говорили о своем выдающемся современнике крайне скупо и редко – они его ненавидели, а может, даже боялись, ведь сами не могли добиться того же натурализма волшебства. Так я думал, пока не обследовал почти все существующие архивы, связанные с фокусами, но, перерыв десятки тысяч документов, я изменил свое мнение. Дело в том, что мне так и не попалось ни единой бумаги, на которой бы рукой Джонсона было написано хоть одно слово. Только несколько автографов. Он не вел дневников, не оставлял записок помощникам, не писал писем, а главное, не счел нужным передоверить или законспектировать свои тайны. Невзирая на внешний плагиат у него, определенно, имелись и собственные секреты исполнения, не говоря уж об авторских фокусах вроде превращения металлов в золото.

Нет, я не считаю, что каждый иллюзионист обязан делать такие записи, но мой богатый опыт подсказывает, что большинство все-таки доверяет технические тайны бумаге, поскольку ближе к концу жизни они начинают одних тяготить, а для других становятся единственной нажитой подлинной драгоценностью, которую следует передать ученикам или родственникам.

Можно, конечно, предположить, что бумаги Алана существовали, но были утрачены или уничтожены. Уж точно следует исключить гипотезу, будто кто-то их хранит и скрывает до сих пор, тем паче что выдающийся трюк с золотом так и не был повторен, но… Я все-таки глубоко убежден: Джонсон попросту не делал записей. На то, чтобы догадаться почему, мне потребовалось несколько лет. И секрет тут в том, что никаких секретов у него не было.

Алан оказался истинным волшебником среди иллюзионистов. Он творил настоящие чудеса, а не искусные фокусы. При этом его трагедия состояла в том, что фантазировать и придумывать номера самостоятельно он не мог. Вероятно, Джонсон вообще ни на что не был способен, кроме подлинной магии. Именно потому, недолго думая, он принялся повторять трюки своих коллег, но не средствами чуждых ему физики и ловкости, а с помощью настоящего волшебства. Когда подобный «плагиат» начал вызывать возмущение в цеху, то, во избежание скандала, он решил воспроизводить чудеса из книг, услышанных где-то историй и других внесценических источников. Это объясняло все!

Я думал о его судьбе, и меня пронимала благоговейная дрожь. Наконец «историк волшебства» столкнулся с настоящим