— Значит, вы моя поклонница… — задумчиво повторил Джордж, — а вы знаете, я собираюсь писать продолжение «Последнего дня»?

Женщина дружелюбно улыбнулась краешками губ. В глазах застыла наигранная заинтересованность.

— Главный герой так и не нашел свою мать. Вы же знаете, чем все кончилось? Что вы думаете об этом? — закинул удочку Джордж.

Нужно было кое-что проверить.

— Я верю, что новая книга будет великолепна, как всегда, — в глазах Мартин мелькнуло замешательство, — он отыщет мать и все будут счастливы. — Женщина быстро глянула на часы и пролепетала, — извините, но мне пора. Хорошего вечера.

И бодренько направилась в соседний зал. Подозрения Джорджа подтвердились. Как он и предполагал, она не читала «Последний день в раю». А книга считалась лучшей из его работ. И, конечно же, не знала, что герой нашел свою мать еще в середине романа. Но зачем ей врать? Это как-то связано с Лаурой?

Олдридж обернулся и окинул взглядом застывшую фигуру назойливого поклонника «его» Лауры. Мужчина из «Форбс» неподвижно стоял у окна и смотрел на мелькающие огоньки машин, мчащиеся по улице. На лице, отраженном в стекле, застыла хмурая отстраненная гримаса. Что он задумал? Что вертится в его голове? Джорджу уже приходилось видеть подобное выражение глаз. Оно бывает у психов, маньяков или… И тут он вспомнил. Так смотрел тот жуткий старикан на монитор ноута, когда показывал Джорджу фотографию Лауры. Нужно дома заглянуть в зеркало. Джордж всегда считал себя нормальным, но вдруг и у него такое же выражение в глазах?

* * *

Это был сущий ад. Как я выдержала тот вечер — уму непостижимо. Как только увидела его — все остальное отошло назад, в тень. Словно во сне ходила по залам, улыбалась, разговаривала… И тут еще Лоран привязался. Черт бы его побрал! Вот. Я уже начала ругаться, хотя раньше никогда этого себе не позволяла.

Весь вечер я ощущала его присутствие, его внимательный все понимающий взгляд. Он знает о картине? Моро рассказал? Не важно. Мы теперь неразрывно связаны. Одной общей тайной. Он должен был испугаться, но нет. Пришел на показ, чтобы увидеться со мной. Полюбоваться, как на диковинную зверушку? Как любуется каждый вечер Моро, разглядывая за столом, выспрашивая о моей жизни? Или все же ему интересна я сама?

Иногда мне в голову приходили странные мысли — а что, если кроме лица, у меня ничего нет? Ни бессмертной души, ни добродетели, ни мудрости? Пустая красивая оболочка и все?

Сейчас, когда мне не дают проходу, когда мой рабочий день расписан по минутам, когда у Эксрибы куча заявок от продюсеров и агентов — снимать меня в фильме или рекламировать новый бренд…

Я думаю, не опрометчиво ли я поступила, отправив портфолио в агентство? А были ли у меня другие варианты? Как я могла заработать денег, встать на ноги? Я пошла по единственному пути, который был мне доступен — зарабатывать деньги этим самым лицом. Может быть, зная языки, древние диалекты, я смогла бы работать переводчиком, историком или еще кем-то. Но мои знания не систематизированы. У меня нет даже диплома об окончании начальной школы… А об университете даже речь не идет.

Я тщеславная? Вряд ли. Меня не хвалили в детстве, не превозносили в школе и колледже. Я не получила внешность от смешения генов родителей. Моей красоте всего полгода. Я не успела привыкнуть к ней.

Мне крупно повезло. Создатель дал привлекательную внешность, вложив любовь и страсть в изображение возлюбленной. Гордилась ли я? Чем? Я воспринимала ее как случайный подарок от Создателя. Он рисовал Лауру. Мне повезло, что она была красавицей. А если бы нет? Смогла бы я найти работу? Смогла бы вообще ожить, если бы никто не влюблялся в меня?

После неизменного совместного ужина Моро пригласил меня в кабинет. Я боялась, что речь пойдет о Джордже. Моро, скорее всего, уже донесли, что он был на презентации и виделся со мной. Но то ли Моро посчитал это событие ничего не значащим, то ли не представляющим угрозы для него.

— Хочешь на нее посмотреть? — глаза Моро загадочно блестели, голос был таинственным и вкрадчивым.

— На что… — начала было я говорить, но тут же поняла. Речь шла о картине, более ничего не смогло бы привести его в такое возбуждение.

— Вы нарисовали портрет Жоржа? — догадалась я.

— Да, — он чуть не подпрыгивал от счастья, — пойдем со мной.

Мы спустились в подвал. Два телохранителя стояли по обе стороны от бронированной двери, запертой на электронный замок. Моро подошел к нему и приложил палец. Дверь отъехала в сторону. Я вошла в большую, хорошо освещенную комнату и, едва переступив порог, сразу ощутила запах крови. Картина висела в центре стены. Ух ты! Он даже вставил ее в позолоченную раму. Я подошла ближе. На картине был нарисован мальчик лет четырех-пяти, в полный рост. Худенький, темноволосый, с ангельским треугольным личиком. Да, сходство с Моро было очевидным.

— Куда делся художник, что нарисовал Жоржа? — с нехорошим предчувствием спросила я.

— А как сама думаешь?

Значит, он уже начал убивать.

— Я, когда жила в картине, все видела и чувствовала, — смогу ли я достучаться до него? Или разум Моро полностью поглотило безумие? — и боль, и страх, и холод. Маленький Жорж, я уверена, тоже это чувствует.

Моро насмешливо фыркнул.

— Нет, я не прошу вас отказаться от своей мечты, — торопливо заговорила я, — но, может быть, вы придумаете другой способ его оживить?

— Я уже говорил тебе, — старик начал злиться. Это было заметно по дрожащим побелевшим губам, — у меня нет пятисот лет. Моя болезнь прогрессирует. Я хочу увидеть своего брата до своей смерти.

Что-то подобное я и предполагала. У Моро был вид явно нездорового человека. Я пока не разбиралась в человеческих недугах, но думаю, если бы дело было в деньгах, то Моро бы не готовился к похоронам. Значит, болезнь неизлечима.

Я молча рассматривала картину. Мир лишился еще одного талантливого человека. Жорж выглядел, как живой. Неизвестный художник мастерски изобразил одинокого испуганного ребенка, сжимающего в руке, вероятно, его единственную игрушку — грязно-белого, безногого медвежонка. Он даже оставил ему его потрепанную рваную одежду, стараясь сделать образ полным.

— Ты видишь нас? — ласково произнесла я, подходя ближе к картине, касаясь рамы. — Не бойся. Тебя зовут Жорж и тебе пять лет. Ты красивый смышленый мальчик. Мы любим тебя. Мы всегда будем заботится о тебе, приходить в гости, чтобы ты не чувствовал себя одиноким.

Я говорила и говорила. Именно те слова, которые я хотела бы услышать, будучи сама запертой внутри. Смогу ли я достучаться до маленькой новорожденной души, запертой в рамке? Позади тяжело сопел Моро, но не прерывал меня.

— Можно вам дать несколько советов? — я обернулась к старику.

— Ну-ну. Послушаю, — на мгновенье мне стало его жаль. Он сам никогда не знал любви и не умел выражать свои чувства.