– Я вижу, что Альзигорн не прибавил тебе осмотрительности, юный Себастьян. Ну что ж, не стану отрицать: этот поход действительно состоялся. Но если Жи-Ру рассказал тебе о нем, то, верно, он не утаил и отдельных деталей. Того, сколько людей вернулось назад. Того, в каком состоянии они были. Собираясь в путь два десятилетия назад, мы знали, что вернется в лучшем случае каждый десятый. А скорее всего – никто. После этого ты рискнешь повторить свое предложение? У тебя нет опыта дальних переходов. Ты даже не юнга! А те, что были со мной, – о, это были бывалые моряки! И все равно, ни отвага, ни опыт, ни выносливость и умение переносить тяготы дальнего плавания – ничто не помогло…

Себастьян передернул плечами:

– Поэтому я и говорю об этом именно вам, ваша светлость. Хуже мне уже не будет. По лицу мастера Ариолана Бэйла вижу, что и ему тоже… Я так чувствую, что из Альзигорна у меня есть только один путь – на палубу корабля, уходящего за Столпы Мелькуинна, в Черную Токопилью. Я понимаю, что я молод и у меня нет опыта. Здесь присутствуют люди, у которых этого опыта более чем достаточно. И, быть может, кто-нибудь из них сочтет возможным этим опытом поделиться. Я сказал, господин герцог. А теперь прошу меня судить.

Было что-то особенное в словах, в выражении лица, в интонациях этого юноши, почти мальчика. Что-то магнетическое и завораживающее. Даже владетель Корнельский вдруг поймал себя на том, что вслушивается в его речь, всматривается в его лицо без намека на то, что можно прервать, оглушить окриком, силой принудить Себастьяна к молчанию. К покорности. К удушливому бормотанию и позорным попыткам оправдаться.

Мастер Ариолан Бэйл смерил Себастьяна долгим взглядом и наконец произнес:

– Господа судьи. Я присоединяюсь к словам мастера Мельмота. Позвольте нам отправиться в плавание. Я не беден. Если нужно, я изыщу любые средства. Если нужно, я отдам все, что есть у меня и моих верных друзей.

– Я бы тоже не прочь прошвырнуться по ужасным местам моей молодости, – отозвался Жи-Ру.

– И я! – дерзко воскликнул Олеварн, который хорошо если родился в год возвращения «Кубка бурь». – Не люблю, когда меня травят и выбрасывают за борт! У этого кемметери удивительно наглая рожа! Хотелось бы в нее плюнуть, прежде чем перерезать глотку…

– Тихо! Слово дает только суд! – произнес второй судья, до поры до времени молчаливо сидевший по левую руку от владетеля Корнельского. – Не стоит валить все в кучу. Какие вы все тут записные удальцы… Кгрррм! Море – это серьезно. Иерархия знаний тайных и явных, налагающая непререкаемые запреты, – тем более. А вы – мальчишки. Которые к тому же не очень хорошо воспитаны…

– Ваша честь! – прогремел голос.

Судья выдержал паузу и, с некоторым удивлением смерив взглядом фигуру высокого мужчины, поднявшегося в полный рост, проронил:

– Директор Бреннан? Что вы хотели сказать?

– Я выслушал то, что говорили тут эти молодые люди, – начал Гай Каспиус Бреннан-младший. – Более того, я видел то отчаянное письмо, что было написано похищенной девушкой. Конечно, этот Себастьян Мельмот будет рваться за ней. Конечно, мой ученик Ариолан Бэйл не может отказать себе в этом опасном наслаждении – бросить все и устремиться в океанские пустоши за любимой, чтобы наверняка сложить там голову. Они не успокоятся. Нет. Я знаю этот сорт людей. Я сам такой.

– Что же вы предлагаете, директор Бреннан? – спросил судья слева, в то время как отец говорившего, владетель Корнельский, молчал.

Каспиус Бреннан-младший скрестил руки на груди и с достоинством ответил:

– Мои ученики попали в сложное положение. Ситуация еще более чудовищна, чем мы можем предположить. Многим из сидящих тут это отлично известно. И потому я, как наставник этих юношей и человек, который хорошо знал покойного барона Армина, могу сказать только одно. Снаряжайте экспедицию. Немедленно. Я возглавлю ее.

– Ох… – только и смог произнести кто-то.

Медленно, с напряжением вставал с судейского кресла Гай Каспиус Бреннан-старший, владетель Корнельский. У него дрогнули губы, когда он наконец произнес:

– Что вы такое говорите, директор? Вы в самом деле полагаете, что это возможно?

Он старался не смотреть на сына.

– А что я должен сказать, отец? – отбросив сдержанность, воскликнул младший Бреннан. – Мы находимся в таком месте, где нет смысла осторожно подбирать слова. Можно говорить так, как есть. Мы знаем, что на державу надвигается тьма. Мы знаем, что приход Предрассветных братьев, много столетий не объявлявшихся в здешних водах, неслучаен. Я не буду говорить о всякой бесовщине: трупах чудовищ, а также живых тварях, о которых сообщали и рыбаки, и наши морские дозоры. И еще многое, многое другое… Вести из Северного Альгама… Собственно, нет смысла перечислять все то, что тревожит. Это грозные, безошибочные признаки. И вам, отец, как одному из высших должностных лиц государства, это прекрасно известно.

Герцог молчал.

– Господин директор! – вдруг воскликнул Ариолан Бэйл, и в его голосе прорвалась одна звенящая, ликующая нота. – Господин директор, сэр Каспиус, я знал, что вы не сможете поступить по-иному! Я думал, что вы… Но вы – сами!

– Когда мы вернулись из того похода, мне самому было немногим больше лет, чем этим, как вы сказали, невоспитанным ученикам… – обронил Бреннан-младший.

Судья Бреннан-старший, герцог Корнельский, между тем тихо опустился назад в кресло и произнес:

– Мне кажется, есть, что сказать Себастьяну Мельмоту Эйри. Начинай.

Себастьян, вытянутый, как струна, обливающийся холодным потом, стоял в центре возвышения. И как-то сразу стало видно, что Ариолан Бэйл сместился на периферию, на край, что он уже аккуратно пробует ногой, чтобы не упасть.

Себастьян произнес:

– Вы совершенно правы, ваша светлость. Раз уж мы начали говорить о государственных тайнах, так коснемся их всех. Несколько лет назад произошло одно событие. Оно имеет прямое отношение к тому, о чем мы говорим здесь, господин герцог, господа судьи. Я, мой друг детства брешкху Ржига, здесь присутствующий, и наша Аннабель, которой тут нет по известным вам причинам, пришли в одно место. Мы называли его Языком Оборотня.

Себастьян не повернул головы, но он уже точно знал, почти видел, как срывает с лица мягкие повязки побледневший владетель Корнельский.

– В этом месте четверо людей, которые вершат судьбы державы, говорили о потаенном. Как минимум один человек из этой четверки тут присутствует. Ваша светлость, господин герцог, вы позволите мне продолжать?

– Да, – скрипнув зубами, произнесло первое лицо провинции Сеймор. – Только очень коротко…

– Об этом месте, Языке Оборотня, издавна идет дурная молва. Во-первых, его просто не существует – если следовать параграфу Иерархии. Во-вторых, там якобы выращивают, применяя запрещенное искусство, чудовищ-суррикенов. Молва полагает, любой проникший за древнюю каменную стену – неминуемо погибнет. И надо же было так тому случиться, господа судьи, что именно здесь, в этом гнилом, проклятом месте собрались четверо. Они говорили о странных и страшных вещах. Ставили опыты с применением так называемых Котлов лжи. Произносили непонятные слова: Покров, Столпы Мелькуинна, а также Дары Омута.