Отдельная стойка регистрации, специальный лонж, в котором можно было бесплатно пообедать и выпить отличного шампанского. Дорогие билеты не гарантировали гармонии в душе, однако однозначно являлись пропуском в мир, где умело заботились о комфорте тела. Алена и не заметила, как оказалась на кожаном диване с бокалом в руке. Куда только девалась обычная суета аэропорта? Как будто она уже была на небесах, и ангелы плавно скользили по тихому помещению, услужливо поднося тарелки с манной небесной. В просторном лонже почти никого не было. Здесь невозможно было встретить ни пожилых семейных пар, ни суетливых мамаш с маленькими детьми — под сенью кондиционеров находились только малочисленные мужчины в дорогих костюмах и она, Алена, в майке с надписью «Нирвана». Решив, что в длительный полет не стоит особенно наряжаться, она пренебрегла каблуками и броским макияжем; сейчас же, разглядывая редких обитателей лонжа, которые, казалось, не интересовались ни едой, ни бесплатным шампанским, ничем, кроме своих коммуникаторов и ноутбуков, Алена пожалела, что сдала свой чемодан в багаж.

Ее взгляд перебегал с сияющих хромовых поверхностей барной стойки на скучающие лица обслуживающего персонала, которые то и дело озарялись краткими «сервисными улыбками». Алена смотрела на тонкие нити пузырьков, поднимающихся в шампанском, на гроздья зеленого винограда, свисающие из фруктовых ваз. Она пила уже второй бокал — и хотела, чтобы этот рейс никогда не объявили: время стало густым, как желе, оно замерло здесь, в этом странном пространстве лонжа, больше похожем не на зал ожидания аэропорта, а на лобби-бар современного европейского отеля. Место у компьютерного столика тем временем освободилось. Из кресла, не торопясь, поднялся мужчина, лицо которого было полно решительности с еле заметным оттенком некоторой сентиментальности. Как будто стряхивая какую-то мысль, он замотал головой, затем встретился с Аленой взглядом и виновато улыбнулся.

— Вы хотели смотреть? — произнес он с сильным американским акцентом, указывая на монитор. — Здесь свободно.

— О нет-нет, не отвлекайтесь, пожалуйста, — вежливо заулыбалась Алена.

Незнакомец был симпатичным. На вид ему казалось за сорок: виски тронула легкая седина, которая, впрочем, его совершенно не портила. Сильно загорелая кожа выдавала в незнакомце заядлого путешественника. В отличие от других посетителей лонжа, которые ютились у кондиционеров, распахнув пиджаки плотных костюмов, он был одет в легкие льняные брюки, дополненные яркими замшевыми мокасинами оранжевого цвета. Рубашку у предплечья перетягивал какой-то темный эластичный бинт — было похоже, что у незнакомца свежая спортивная травма. На поясе болтался какой-то предмет, напоминающий пристегнутую барсетку. В остальном же вид у американца был довольно расслабленный, как у туриста, возвращающегося с тропических островов, а улыбка обнажала резцы такой невероятной белизны, что Алена невольно задумалась, далеко ли ее зубная щетка.

В глазах незнакомца тем временем запрыгали веселые искры — казалось, он был польщен тем, что Алена разглядывала его дольше дозволенного приличиями времени.

— Майк Джонс. — Он вежливо склонил голову. — Меня зовут Майк Джонс. Давайте познакомимся?

— Лена, но я люблю, когда меня называют Алена. — Алена протянула руку незнакомцу. Майк перехватил ее теплой ладонью, наклонился и галантно поцеловал.

— Альона, — повторил он. — Nice to meet you[12].

— Мне тоже, — заулыбалась Алена.

— Вы летите в Нью-Йорк?

— Да, жду свой рейс. А вы?

— Можно на «ты...» как принято в России. Я живу в Калифорнии, но лечу в Нью-Йорк, чтобы встретиться с племянниками. — Майк все время улыбался. — До вылета осталось время, не хотите выпить?

Выпить Алена была не против. Дело было, конечно, не в стремительно прогрессирующем женском алкоголизме, который, как все знают, не лечится. Просто сейчас, когда у нее наконец появилось свободное время, неприятные мысли постепенно замаячили на горизонте. Куда она летит? Зачем? Вернется ли назад? Аленка потихоньку начала превращаться в мокрую, дрожащую от ужаса мышь. Первый кураж прошел, очарование зала вылета для особо важных персон рассеивалось, и расплата в виде гудящего самолета неминуемо приближалась. Здесь как нельзя кстати было шампанское, за которым последовал коктейль по личному рецепту Майка.

— Я научился миксировать это у одной старой шаманка на Гавайях. — Майк говорил на чудовищной смеси русских и английских слов, что, впрочем, практически перестало смущать Алену после второго коктейля. В нем обнаружилось что-то искреннее и подкупающее, какая-то простая харизма деревенского парня. Только деревня располагалась не в Кемеровской области, а где-то на обратной стороне глобуса, рядом с Голливудом.

Алене наконец стало хорошо. В незнакомой, чужой для нее обстановке зала ожидания, среди маленьких пирожных, завернутых в порционные бумажки, и объемных мужчин, одетых в шелковые костюмы, она нашла приют и больше не шлялась из угла в угол одна, подсчитывая недоуменные взгляды барменов. Теперь у нее началась официальная вечеринка по поводу пересечения границ Российской Федерации. И — кто знает? — какие еще границы она будет способна пересечь?

Майк тем временем неторопливо подливал шампанское, шутил, рассказывал о своем доме в Калифорнии и о том, что выращивает там помидоры.

— Дачник, что ли? — выпучила глаза Алена.

— Что есть дачник? — удивился Майк. В последующие двадцать минут Алена пыталась объяснить ему, что имела ввиду.

— Я не дачник, — подумав, заявил Майк. — Они выращивают помидоры на окнах, а я — в своем саду!

— А что ты делаешь в России? — поинтересовалась Алена. — У тебя здесь работа?

— Не совсем, — улыбнулся американец. — Я приехал, чтобы встретиться с одной девушкой, с которой переписывался по Интернету.

— Как романтично! — фальшиво протянула Алена. Почему-то оттого, что в их приятную беседу вклинилась какая-то неизвестная девушка, ей стало неприятно.

— Было романтично, — погрустнел Майк. — Она сказала мне, что выбрала другого. Ее обращение в Интернет было не очень серьезным. Она просто хотела, чтобы ее парень сделал ей предложение. И получилось так, что я ей в этом помог.

— А твои намерения были серьезными? — осторожно поинтересовалась Алена.

— Конечно! — В глазах Майка запрыгали веселые бесенята. — У меня новый период в жизни.

В следующие двадцать минут Майк рассказывал Алене подробности своей жизни, которые вызвали бы совершенно иную реакцию, будь девушка в трезвой памяти. В сложившейся же ситуации то, что Алена приняла на грудь, оказалось плюсом.

Майк происходил из семьи, принадлежавшей к привилегированному сословию Старого Юга. Ортодоксальные родители дали ему блестящее образование в лучшем университете. Дальнейшая карьера Майка должна была развиваться или в сфере юриспруденции, как у матери, или в политике, как у отца. Однако мальчик оказался червивым яблоком — у него обнаружилась серьезная склонность к литературе. Преподаватели права мучились с ним абсолютно бесполезно — в университете Майк развлекался, издавая неформальную студенческую газету, а потом стал писать романы.