такое может быть, чтобы смерть одного существа причиняла столько боли другому? Когда еще на своей планете животных жрал, у них никогда такого не было. Все только за свои шкуры боялись. За других — никогда, разве что за детенышей. Да и то только пока те маленькие, мы же тоже о детенышах заботимся, пока те не вырастут, очень редко бывает, чтобы взрослые метаморфы дружили. Я совсем забыл, что у людей не так — они всю жизнь к детенышам привязаны.

А тут такое, я и подумать не мог, что стал причиной стольких страданий. Как? Как же так? Я ведь просто был голоден, хотел обрести бессмертие, ну и еще это любопытство. Диодор теперь меня ненавидит? Наверняка. Как жаль. Что же делать?

— Макс, ты как? — неожиданно положил мне руку на плечо Зак Далмасский.

Я так ничего и не ответил, а он продолжил:

— Я тебя так понимаю, я тоже привязался к Анне, но мы должны быть сильными. То мерзкое чудовище еще за все заплатит.

— Конечно, — кивнул я, развернулся и ушел.

И какой теперь смысл во всех тех знаниях, к которым я так неистово стремился? Ну вот я и узнал о людях. И теперь мне хочется забыть! Хочется оставить позади боль Анны. Но она живет во мне, мучает изнутри. Я узнал, что хотел. Доволен ли я? Нет! Я потерял кое-что более важное. Душевный покой. Доверие Диодора…

Знал бы я тогда, еще на космолете колонистов, что смерть Алекса причинит столько боли другому живому существу…

То что?! Господи, Ио! Ты жил на одной траве много лет! Тебе ничего не оставалось, кроме как сожрать того человека!

Я мог бы с ним поговорить. Принять облик человека и просто пообщаться, объяснить ему все, сказать, что мне нужна еда. Вместе мы бы что-то придумали. Вместе. Как человек и иланин или как пищеварительная система человека и живущие в ней микроорганизмы. Симбиоз. У людей это хорошо получается.

А как же бессмертие? Ты же к нему совсем близок! Опомнись, Ио! Тебе никто не нужен! Ты силен, а они слабы. Тебе нужна только сила и бессмертие!

Какой в этом смысл, если из-за меня столько страданий? Недавно я приобрел нечто ценное. Диодор так отнесся ко мне, попытался понять, это было необычно. Очень необычно и интересно! Я мог бы познать кое-что новое. Но я все испортил! Я просто взял и все разрушил!

И поделом! Они сами виноваты! Они пытались тебя убить! Да и сейчас, узнай они, кто ты, разве не попытаются?

Их можно понять, особенно Диодора. Хотя он даже сейчас, казалось, не ненавидел меня. Только переживал боль из-за потери детеныша. Если бы я раньше знал…

То что? Умер бы с голоду? Стабилизировался бы? Не дури. Это все от переедания: слишком много человеческих воспоминаний за раз сбили тебя с панталыку. Подожди немного, пусть это все уляжется, тогда тебя отпустит.

Я хорошо понимаю боль Диодора. Я ведь тоже потерял близкое создание. Моего родителя. Тогда мне тоже было больно, а также страшно и одиноко. Я бы хотел, чтобы больше никто не переживал ничего подобного.

Это не твои проблемы! Подумай о себе! А они пусть сами о себе думают! Какое тебе вообще до них дело?

Я бы хотел продолжить общение с Диодором. Я чувствую, у него есть то понимание, которое нужно мне.

Так сожри его!

Что, если это не прибавит мне понимания? Что, если поглощая чужое понимание, я упускаю кое-что важное? Что, если Диодор прав, и есть знание, которое простым поглощением чужих жизней не понять?

Глупости! Вздор! Он просто пытался задурить тебе голову!

Что, если нет? Сожрать-то его я всегда успею. Он ведь даже оружием воспользоваться не попытался, хотя оно висело у него на поясе. Нет, Диодора жрать я не буду. По крайней мере, пока что.

И что? В любом случае он больше не будет тебе доверять! Думаешь, ты еще сможешь с ним поговорить? Ты для него всегда будешь убийцей его детеныша!

Кажется, я знаю, как все исправить.

Прибавив шагу, я заспешил в медотсек.

Из человеческих воспоминаний я многое узнал об их науке. Они умеют копировать воспоминания и даже делать целые электронные копии личностей. Ведь что такое личность? Всего-то набор воспоминаний, навыков и привычек. Ну и еще некоторые врожденные параметры, такие как рефлексы, инстинкты и темперамент. Я ничего не упустил? Да, все, чем мы являемся, — это просто информация. И ее можно переписать на другой носитель!

В медотсеке я надел на голову нейроэнцелограф и метаморфировал мозг Макса в мозг Анны. Проделывать такие фокусы внутри чужого тела чрезвычайно сложно. Это, можно сказать, навык, относящийся к высшим ступеням Искусства. Ведь может начаться иммунная реакция или еще какие-нибудь осложнения. Иммунную систему я на всякий случай «притушил».

Открыв менюшку нейроэнцелографа на голографическом экране, я нажал кнопку «Начать запись личности», и она, вспыхнув ярко-синим, исчезла. Вместо нее появилась надпись «Запись электронной копии личности» и ползунок прогресса. Я сел в кресло и приготовился ждать, а нейроэнцелограф тем временем натужно загудел. Пропускная способность этого устройства, конечно, чрезвычайно велика, но и личность тоже немаленькая. Если верить человеческим ученым, она занимает около петабайта.

Главное, чтобы эта машина вместе с воспоминания Анны не записала и мои воспоминания, или других моих жертв. А то получится не Анна, а какая-то химера. Впрочем, не должна бы, я же метаморф — мыслю не мозгом, а всем телом, чужие воспоминания у меня тоже хранятся по всему телу, словно в голограмме. Ну и я могу сконцентрировать их в одном месте, вот, как сейчас, переместил все, что касалось Анны, в мозг.

Ох уж это ощущение, что во мне живет много личностей, но все они не имеют полномочий управлять телом. Словно тараканы, застывшие в янтаре. Впрочем, я давно привык и прекрасно научился пользоваться преимуществами, которые дает такая особенность.

— Макс? Что ты делаешь? — В лабораторию вошел Зак Далмасский и, удивленный, застыл в дверях.

— Электронную копию личности.

— Зачем?

— Что, если чудовище сожрет и меня? Вам ведь нужен будет компьютерщик, — солгал я.

Зак только уважительно кивнул и ушел. Люди, да и илане, опасаются делать свои копии, чтобы впоследствии не возникло юридических проблем из-за собственности и других прав. А то доказывай потом, кто из вас копия, а кто оригинал.

Когда наблюдал саморефлексию Анны, просмотрел несколько ее воспоминаний: почти все с Алексом. Возможно, я и объелся, и находился под сильным влиянием от чрезмерного количества человеческих воспоминаний, но