– Вы считаете, что мистер Уитли взял книгу? – недоверчиво спросил Фокс.

– Но, – торжествующе воскликнул Найджел, – в таком случае Клод сделал это специально, потому что книга была без обложки!

– Не перегибайте палку, Басгейт, – посоветовал Аллейн. – Это опасный путь.

– Гарнетт приказал ему взять книгу, – настаивал на своем Найджел. – Будьте уверены, так оно и было.

– Он бы не стал просить Клода, мистер Басгейт, – возразил Фокс. – По крайней мере, если собирался использовать книгу. Нет, я считаю, Гарнетт взял ее сам.

– Мы топчемся на месте, – покачал головой Аллейн. – А раз так, я не вижу, почему бы не выбрать для этого местечко поприятней. Мы возвращаемся в Скотленд-Ярд, Фокс. Впереди куча нудной работы. Как там дела с отпечатками?

– Процесс идет, – ответил Фокс, когда они направились к выходу. – Кстати, мы проверили рассказ доктора Касбека, сэр. Все в полном порядке.

– Отлично. Сегодня утром я звонил в Нью-Йорк. Со мной очень любезно поговорили и пообещали разузнать про Гарнетта и Огдена. Адрес Огдена есть на письме, которое мы у него нашли. Вперед.

Но сразу покинуть Храм Священного пламени им не удалось. В галерее под присмотром плечистого констебля стояла мисс Уэйд.

– А, вот и вы, офицер! – воскликнула старая дама. Глядя на Аллейна снизу вверх, она приторно прощебетала: – Не могли бы вы уделить мне одну минутку?

– Разумеется, – любезно ответил Аллейн. – Фокс, подождите меня в машине.

Найджел и Фокс вышли на улицу, а громоздкий констебль деликатно отошел в другой конец галереи.

– Чем могу помочь, мисс Уэйд? – спросил Аллейн.

– Меня беспокоит одна вещь. Я все никак не могу прийти в себя после того, что случилось вчера вечером. Милейшая Джейни говорит: кто-то украл деньги, которые милейшая Кара так щедро пожертвовала на храм. Когда это случилось?

– К сожалению, мы не знаем. Бонды положили в сейф в прошлом месяце. А вчера оказалось, что они исчезли.

– Значит, их украли накануне?

– А почему вы спрашиваете, мисс Уэйд? – насторожился инспектор.

– Я просто подумала, что, может быть, именно это имела в виду милейшая Кара, когда сказала, что расскажет обо всем отцу Гарнетту.

Аллейн уставился на нее так, словно у нее изо рта внезапно выскочил кролик.

– Простите, вы не могли бы повторить? – попросил он.

Мисс Уэйд сказала то же самое еще раз, чуть громче, но столь же невозмутимо.

– Когда, – с расстановкой произнес Аллейн, – мисс Куэйн это сказала и кому?

– Вчера днем, конечно. Когда же еще?

– Когда же еще, – ошеломленно повторил Аллейн. – Позвольте спросить, а как вы узнали, что она это сказала?

– Господи, инспектор! Разумеется, я нечаянно ее подслушала.

– Разумеется… И это было… в храме?

– В Храме. Разумеется, в храме.

– Разумеется.

– В результате мне испортили всю медитацию. Я нарочно пришла пораньше, пока не начались занятия для неофитов, чтобы как следует подготовиться к вечерней службе. Выбрав для размышлений слово «блаженство», я уже почти достигла Внешнего портала души, и тут это произошло – меня буквально вернули с небес на землю. Потом я сожалела, что села не в заднем ряду, а на троне посвященной.

– Зато я очень этому рад, – пробормотал инспектор.

– Мне можно продолжать?

– Да, пожалуйста.

– Я задержала дыхание, досчитала до сорока пяти, потом медленно выдохнула, постоянно повторяя слово «блаженство», и, как я уже сказала, почти достигла Внешнего портала, как вдруг открылась дверь.

– Это была мисс Куэйн?

– А кто же еще? До сих пор я и не знала, что она была у отца Гарнетта. Наверное, приехала раньше меня и прошла туда через храм. Я оставила свои галоши снаружи, – добавила мисс Уэйд с очаровательной непоследовательностью.

– Она открыла дверь в комнаты мистера Гарнетта, и тогда вы ее услышали?

– Да. Я не видела ее за портьерой, но она повысила голос, и, поскольку я сидела рядом, мне все было слышно. Честно говоря, милейшая Кара меня немного рассердила. Дверь алтаря нельзя открывать во время медитаций. Конечно, если это не святой отец. А я как раз только начала медитировать. Было без четверти три.

– Мисс Уэйд, вы можете слово в слово повторить то, что услышали от мисс Куэйн?

– Вот ее точные слова: «Я не верю, что вы говорите правду, и расскажу отцу Гарнетту о том, что вы сделали».

Здесь мисс Уэйд остановилась и слегка передернула плечами.

– С кем она говорила?

– Откуда мне знать? – игриво ответила мисс Уэйд.

У Аллейна вырвался стон.

– Зато я знаю, с кем она не говорила, – продолжала его собеседница. – Это был не отец Гарнетт. Разумеется.

– Разумеется, – повторил несчастный инспектор.

– Но кто бы это ни был, я его не слышала. А потом она спустилась в Храм и поспешно зашагала через зал, что было совсем не благочестиво. Бедняжка. Меня она даже не заметила, хотя я стояла на коленях и посмотрела на нее с упреком. В задних рядах появились неофиты. Каре не следовало так поступать. Такой дурной пример!

– Она выглядела расстроенной?

– Скорее растерянной.

– Следом за ней кто-нибудь вышел?

– Нет, как раз наоборот – отец Гарнетт вошел в эту дверь пять минут спустя. Он был на обеде у месье де Равиньи. Святой отец сказал мне несколько слов. От медитации пришлось отказаться.

– Вы сообщили ему об этом инциденте?

– Сообщила ли я? – Мисс Уэйд склонила голову набок. – Нет! Конечно, нет. Я могла бы это сделать, но он говорил о возвышенных вещах.

– А кому-нибудь другому вы об этом рассказали?

– Нет, никому.

– Тогда я попрошу вас не делать этого и впредь, мисс Уэйд. То, что вы мне сейчас сообщили, очень важно. Пообещайте, пожалуйста, что не будет говорить об этом с другими.

Мисс Уэйд вскинула голову.

– Однако инспектор! – воскликнула она. – Я не привыкла…

– Нет, нет. Прошу вас, не принимайте это как личную обиду. Простите, что приходится настаивать, но если вы не дадите мне слова, что не станете распространять эту информацию дальше, мне… Мне придется принять очень строгие меры. Заклинаю вас, мисс Уэйд, молчите – ради вашего же блага. Понимаете?

– Боюсь, что нет, – заносчиво ответила мисс Уэйд.

Аллейн взял в свои руки ее детскую ладошку, наклонил голову и улыбнулся.

– Умоляю, – попросил он, – окажите услугу бедному полисмену. Пообещайте мне.

Мисс Уэйд заморгала на инспектора. В ее поблекших глазах блеснул какой-то огонек. Впалые щеки слегка порозовели.