– Конечно, у нас все на виду.

– И как вы им это объяснили?

– Я имитировал ремонт двигателя, решил проверить его на ходу… – Матис улыбнулся. – Но так получилось, что, обойдя Ургедон и пройдя всего две мили, мотор заглох и все свободное время пришлось ремонтироваться. Хорошо, что удалось сделать это самому, иначе унесло бы в море.

Шелестов кивнул:

– Понятно. Считаете, нас не будут встречать в Туире эсэсовцы с пулеметами?

– Не считаю – уверен. И зайдете вы ко мне в дом незаметно для соседей.

– Хорошо. Где катер?

– На южной стороне. Здесь недалеко.

– Вы один на судне?

– Да.

– Ведите.

Матис провел офицеров к катеру. Он оказался старым, местами ржавым, но это и понятно: где простому рыбаку взять деньги на новый, хорошо хоть этот сумел купить. Они поднялись на борт и разместились в грузовом отсеке, куда обычно складывают улов. Сидений не было, пришлось садиться на сумки.

Матис занял место в рубке, и судно медленно отошло от берега. Несмотря на внешний вид, дизель работал как часы.

Заметив улыбку на лице Шелестова, Сосновский спросил:

– Чему улыбаешься, командир?

– Тому, что нас не сбили в воздухе, не потопили в море и не разбомбили в Кронштадте.

– Да, в этом плане операция началась удачно. Вот бы еще она так закончилась.

– Ты сомневаешься?

– Ну что вы! Мы обязательно победим. Перебьем всех врагов на их территории, захватим кого надо, подорвем что нужно, вернемся на остров, оттуда – в Москву. Я, кстати, познакомился с одной девушкой, она работает на заводе токарем, представляешь?

– И как зовут эту несчастную?

– Почему несчастную?

Шелестов вздохнул:

– Потому что ты, Миша, интеллигент, а с интеллигентом рабочей девушке ужиться будет трудно. У вас, аристократов, все не как у людей. И вилки с ножами подавай, и в театр, как в наряд, обязательно ходи. Главное не в том, нравится или нет, главное – сходить. Поддержка, так сказать, положения.

– Ты это серьезно, командир?

Шелестов улыбнулся:

– А что, разве не так? Хотя какой ты теперь интеллигент? Служба в группе перевоспитала тебя. Так как зовут девушку?

– Ольга.

– Красивое имя. И когда ты успел познакомиться?

– Перед самым выходом. В метро разговорились, я проводил ее до общежития.

– И остался там?

– Нет! Я знаю, как ухаживать.

– Молодец, но лучше помолчи и смотри за хреновиной, что передал Цветов. Если уж ее содержимое может без взрыва уничтожить заряд, который сметает целые города, то суденышко нашего немецкого друга затопит в момент. Кстати, вместе с нами.

– Скучный ты стал, командир. Все, молчу.

Сосновский отодвинулся от Шелестова.

Майор посмотрел на часы. Полчаса в море. Еще столько же.

Но катер дошел раньше, в 21.50 по местному, в 23.50 по московскому времени. Разница незаметная, но иногда это решает очень многое.

В 22.20 катер плавно ткнулся в причал.

Матис спрыгнул на доски, закрепил судно.

Шелестов осмотрелся. Силуэты домов и особенно кирхи были едва заметны в темноте. Не горел ни один фонарь. Майор удивился, он думал, что в Германии должно быть иначе. Решил, что это сделано в целях маскировки. Все же не так далеко до берегов Британии, а самолеты королевских ВВС частенько навещали эти места.

Матис объявился минут через пять, махнул рукой. Группа, забрав снаряжение, сошла на берег. Матис предупредил:

– Спокойней, товарищи, на берегу никого нет, а мой участок прямо перед вами. Идите за мной.

В доме было чисто, по-немецки аккуратно, несмотря на отсутствие хозяйки. Окна закрыты плотной материей – светомаскировка. Еще в прихожей Матис снял с гвоздя керосиновую лампу и зажег ее. Провел гостей на кухню. Предложил оставить поклажу в прихожей, но Шелестов запретил.

– Ну вот мы и дома, – выдохнул хозяин, – вы извините, я сниму протез, натер культю, сил нет таскать, потом накормлю вас и покажу комнаты.

– У вас нет ноги? – удивился Сосновский.

– Нет. Когда Гитлер напал на Советский Союз, меня призвали в армию, в пехоту, и отправили на Восточный фронт. Это гитлеровская пропаганда кричала на весь мир, будто Красная армия бежала от границы без боя. На самом же деле все было иначе. Ваши солдаты дрались до последнего. Я получил тяжелое ранение. В госпитале мне ампутировали ногу, и война в войсках вермахта для меня закончилась. Началась другая война – за новую Германию.

Он прошел в большую комнату, вернулся на костылях.

– Так, сейчас подогрею тушенку и макароны, могу предложить чай, кофе, немного шнапса.

– Лучше отдыхайте. Вы, инвалид, будете готовить еду для здоровых мужиков? Коган, займись.

Поужинали. Матис показал им комнаты.

Шелестов попросил хозяина выйти на кухню.

Они сели друг против друга, закурили. Вздохнув, Матис проговорил:

– Поздно вы прибыли, товарищи. Нет, я, конечно, понимаю, не по своей воле, но объект на острове Ургедон, который днем виден с берега, уже завершен. На днях гитлеровцы обстреляют его из своего дьявольского орудия. Жалко заключенных, эти скоты эсэсовцы уйдут с острова, а бедолаг постигнет та же участь, что и тех, что были разорваны в клочья 20-го числа. А их сейчас там двести человек.

Шелестов спокойно стряхнул пепел в банку из-под тушенки:

– Никто не уничтожит заключенных.

Матис с удивлением посмотрел на советского майора:

– Не уничтожат?

– Нет.

– Но у Пауля, это наш руководитель подполья, имеются данные, что обстрел назначен на ближайшие дни. Сегодня в ночь должно подойти второе орудие, снаряд вроде тоже готов. Или гитлеровцы не успевают?

– Вот именно, что не успевают, и не из-за того, что не готов снаряд. Но я сказал вам больше того, что мог. За заключенных не беспокойтесь, давайте лучше обсудим, как нам перебраться в Хенсдорф, к Паулю.

– Это несложно. Я отвезу.

– Но дорога перекрыта постом жандармов. Или у вас есть путь, по которому можно объехать жандармов? Встречаться с ними нам никак нельзя.

– Объехать не получится. Они не дураки и выставили пост на дороге в Хенсдорф так, что могут контролировать всю округу. Объездных путей у нас, к сожалению, нет.

Шелестов посмотрел на подпольщика:

– Тогда как же вы вывезете из деревни группу с большим грузом?

– Жандармы тоже люди, сейчас пост состоит из двух экипажей мотоциклов без пулеметов. Они обустроились в здании бывшего медицинского пункта. Сейчас там только фельдшер, который принимает больных у себя дома. В 5.00 жандармы выходят на пост, в 21.00 уходят на отдых. Завтрак берут с собой, а вот обедают и ужинают у старосты рыболовецкой артели, что живет рядом с медпунктом. И отсутствуют на трассе с 14.30 до 15.30. Иногда до 15.00. Старший жандармов, фельдфебель, хорошо знает меня. И пропускает без проверки.