И Луше тоже показалось, что всё обязательно хорошо кончится. Только она немного тревожилась: как же им поскорее вернуться назад в своё село Высоково, которое находится уж решительно неизвестно где?

– А если, – сказал Ивушкин, – а если всё-таки они не захотят брать Лушу с собой?

– Ты забыл про солнечного зайчика, – сказала сестра Летница. – Возвращайтесь. Я знаю, что с вами ничего не случится плохого. Только никогда-никогда не говори про маму с папой «они» – как про чужих.

– Ладно, – сказал Ивушкин. – Понял. Не буду. Не понял я только, как же мы вернёмся. Ведь мы здесь куда только не ходили: и через бездонный овраг, и за белую гору, и по маковым зёрнышкам…

– Раз ты самое главное понял, – сказала сестра Летница, – то теперь уж ты никогда не заблудишься. Теперь-то уж всё образуется.

И правда – всё обошлось наилучшим образом.

Глава двенадцатая.

Потому что дальше было так

Сестра Летница махнула рукой, повела своим широким белым рукавом – и вдруг перед Лушей и Ивушкиным в памяти прошли все их странствия, но только в обратном порядке. Вот они идут по маковым зёрнышкам, вот они у колодца под белой горой, вот летит страшная Гагана (в этом месте у Ивушкина ёкнуло сердце), и дальше, дальше, пока они не оказались в том самом лесу, где (кто знает уже теперь когда) они вошли через невидимые ворота в страну «Нигде и никогда».

Ого! А вот и Вихроний!

И они оказались у ворот и увидели перед собой Вихрония – живого!

– Привет, друзья мои! Всё благополучно? Вы нашли сестру Летницу?

– Нашли, Вихроний, нашли. Спасибо!

– Вы возвращаетесь назад?

– Да, – закивали они оба.

– Сестра Летница помогла вам?

– Она научила нас про солнечного зайчика, – заметил Ивушкин.

– И обещала, что всё устроится? – полюбопытствовал Вихроний.

– Она сказала, что всё образуется, – подтвердила Луша.

– Она никогда ничего не обещает напрасно. А теперь, когда вы побывали у нас и узнали от сестры Летницы очень-очень важную для жизни вещь и когда она вам сказала, что всё будет хорошо, – значит, так и будет. Уж она об этом позаботится.

– Как?

– Я не знаю как. Она всё может.

– Она – волшебница? – спросил Ивушкин.

Вихроний покачал головой.

– Нет. Просто она добрая и всех любит. Ну что же, – добавил он, – давайте прощаться.

После этих слов Вихроний замолчал, сосредоточился и произнёс, как тогда:

И опять перед ними распахнулись неизвестно откуда взявшиеся двери, и они через них вышли, и двери исчезли. И они снова оказались в Синем лесу!

Посреди старого ржавого обруча тихонько качался колокольчик. Вокруг синели полянки, заросшие вероникой. Вдалеке чей-то транзистор пропищал шесть раз.

Который же это был час?

Домой они возвращались быстро и молча. Они ещё не могли осознать, что все приключения кончились и что они идут домой и пока ещё не знают, каким же образом сдержит своё обещание Летница. А может, ничего и не было? Может, им всё померещилось, придумалось, приснилось?

Но солнечный зайчик внутри, такой теперь ощутимый, не позволял разрастись опасениям. Дома всё было спокойно. Никого ни в палисаднике, ни в огороде не было.

– Луш, ты постой здесь, – сказал Ивушкин и кинулся по крылечку в дом.

Никого нет. Совсем тихо.

Впрочем, не совсем. Потому что на комоде тикает будильник. Ивушкин поглядел на него. Будильник показывал десять минут первого. Времени совсем не прошло! Как же так? Они ведь ушли без четверти двенадцать!

Ивушкин начал считать. Пятнадцать минут до Синего леса – если идти медленно. Десять минут – если быстро. Они с Лушей ушли без четверти двенадцать. Он это ясно помнит… А там? Как же – там?

Ивушкин ничего не успел предположить, потому что заскрипели ступеньки и вошла мама.

– Филь, ты зачем Лушу вывел? Поить водил? Там же в ведре вода ещё была.

Ивушкин промолчал.

– Филюшка, берись за веник. А я обедом займусь, папа сегодня – непоздно. Только заведи Лушу в стойло, там прохладнее, а то её тут мухи одолеют. Филь, да не стой ты столбом, правда же, времени у нас мало!

Ивушкин горным обвалом обрушился с крыльца.

Луша скосила на него глаза.

– Ну что, Ивушкин?

– Луш, да ведь времени нисколечко не прошло. Только то, что мы до леса дошли и пришли обратно. Как же это?

– Ну чего ты удивляешься, Ивушкин? Они же ведь так и говорили: время там ещё не началось!

– Луш, уж давай никому не рассказывать. А не то нас засмеют.

– Как знаешь! – Луша согнала хвостом с правого бока нахального слепня.

– Луш, ну подумай, если мы скажем, что были в «Ни где и никогда», нам ведь никтошеньки не поверит.

– А Валька?

– А что – Валька? Валька первый и начнёт шуточки выстраивать.

– Как знаешь, – повторила Луша.

– Луш, да было ли оно всё, а?

– Может, и не было. Луша щипнула траву.

– Ивушкин, а что это у тебя в кармане? Ивушкин сунул руку в карман, вытащил это «что-то» и стал на него пристально смотреть. Это была маковая головка. Он её встряхнул. Внутри зашелестели сухие зёрнышки.

– А майка? – спросила Луша. Ивушкин пощупал под рубашкой. Майки на нём не было.

Первого сентября будильник с батарейкой внутри показывал восемь, когда папа, мама и мальчик с букетом вышли из дверей своей новой квартиры. Замок захлопнулся с весёлым звоном, и они быстро сбежали по лестнице с третьего этажа.

Много ребят с букетами и без букетов шли и бежали по широкому проспекту прямо к школе. Но папа, мама и мальчик с букетом свернули в переулок и быстрыми шагами дошли до ворот с вывеской «Садово-парковое хозяйство». В это время как раз ворота открывались и из них выезжала – нет, вовсе и не машина, что естественно было бы ожидать в городе. Из них выезжала запряжённая в телегу серая со светлыми пятнышками лошадь. На телегу были нагружены какие-то молодые кустики.

– Я иду в школу, Луш! – крикнул мальчик.

Лошадь кивнула.

– Счастливо, Ивушкин! – сказала она мальчику. – Счастливо!

Глава первая.