Вовка выплюнул бычок, раздавил его каблуком и сказал уверенно:

— Валить отсюда надо. Я, Макс, на юга свалю. К морю. В Город.

— Так тебя и ждут в Городе.

— А может, и ждут. Городским только виски по барам хлестать и за блядями бегать. А я? Я вкалывать буду двадцать четыре часа в сутки, без выходных. Надо будет жопу лизать? Я полижу, язык не отвалится. Зубами грызть потребуется? И хорошо, я глотку любому перегрызу. Зато через пять лет у меня будет квартира своя, за наличку купленная. Машина. Лучше две. И женюсь я на Ирке.

Тут Максик не выдержал и захихикал:

— На Ирке? Ну ты даешь. Да она тебя и не помнит. Мы когда в том лагере были — три года назад? Четыре?

— Ничего, — спокойно ответил Вовчик. — Я захочу — вспомнит. — И, хекнув, взвалил бесчувственного шахтера себе на загривок.

Поселок находился как раз на полдороге между шахтой и гигантской промышленной свалкой. На свалке водились зайцы. Зимой Вовка с отцом, сержантом милиции, часто ходил на охоту. В эту зиму позвали и Максика. Старший Белецкий работал в ночную смену, а мать, поохав и взяв с Максика твердую клятву, что с ружьем он баловаться не будет, отпустила.

Вышли на рассвете. По раскисшей улице шагали на своих двоих, а в лесу встали на лыжи. Едва брезжилось что-то серое между елками, снег похрустывал, мороз покусывал нос и щеки, выглядывающие из-под шарфа. Максик был сонный, кислый и мягкий и жалел сейчас, что не остался дома, под теплым ватным одеялом. Когда проморгался, прошли уже около километра. За плечами сержанта милиции висела двустволка и большой рюкзак. Максик и Вовка тоже тащили по рюкзаку, но ружей им не дали.

— Как же охотиться без ружья? — шепнул Максик мерно высвистывающему воздух носом Вовке.

Он про охоту знал только из книжек и боялся конфуза.

— Увидишь, — ухмыльнулся Вован.

Сержант впереди притормозил и наклонился, изучая что-то в снегу. Макс и Вовка сравнялись с ним. Макс посмотрел под ноги и недоуменно заморгал.

След, возможно, был и заячий. В следах Максик не сек ни хрена, что уж там говорить, корову от трактора отличил бы вряд ли. Это след был длинный, с характерным росчерком. Одна только закавыка…

— Это лось? — наивно спросил Максик.

Сержант обернулся, осклабился и несильно ткнул Максика ладонью в лоб.

— Сам ты лось. Ты вообще зайцев когда-нибудь видел?

— Ну да. В учебнике зоологии для пятого класса.

— В учебнике!

Оба бывалых охотника хохотнули.

— То когда было, — объяснил сержант. — Те зайцы уже давно тю-тю. Сейчас такие зайцы… Радиация, химическое загрязнение, твою мать. Сейчас заяц с сохатого ростом, зубищи у него — во!

Он развел руками в варежках, показывая, какие именно зубищи. Максик похолодел.

— Вы шутите, да?

— Какие шутки. Ружье я так, больше для вида взял. На этих зайцев охота простая. Подойдем ближе, обскажу подробности. А теперь давай, шевели ногами. Косой-то хромает. Подранили его, видать. Вон и кровью брызнуло.

Сержант ткнул рукавичным пальцем. Заячья кровь в рассветных сумерках была неприятно зеленой.

Залегли за грудой валежника. Впереди серела под снегом огромная гора свалки, между ней и лесом тянулась ничейная земля. Свалка была безжизненна — даже вороны не кружились над уступами гнили и мусора.

— Действуем как обычно, — инструктировал сержант. — Вовчик рассыпает приманку. Я ставлю мины… — В ответ на недоуменный взгляд Максика охотник хмыкнул: — Ну че таращищься? Обычные противопехотные чушки. Матерый заяц пудов пять будет, наступит — грохнет как миленькая. Ты станешь на шухере. Если увидишь косых, кричи и стреляй из берданки. Авось разбегутся. Мне с ними вплотную встречаться несподручно. Стрелять-то умеешь?

Макс неуверенно взвел курки.

Приманкой оказалась тухлая рыба. Недаром из рюкзака пованивало. Сейчас, на крепком и чистом морозе, завоняло еще сильнее. Впрочем, когда ветерком потянуло со свалки, рыбий дух перебило начисто. Максик зажал нос и зажмурил слезящиеся глаза. Интересно, думал он, а что с убитыми зайцами потом делать? Таксидермисту отдать на чучела? Есть такую убоину как-то не хотелось.

Сержант поставил свои мины, замаскировал их снежком и присоединился к Максику и Вовке. Стали ждать. Время тянулось медленно. Вовчик достал из рюкзака термос, пластиковые чашки и разлил всем горький кофе. Кофе приятно парил на морозе, от теплого пластика согрелась рука. В снегу сидеть поначалу было холодно, а потом все теплей и теплей, как дома в мягком дедовском кресле… Веки Максика дрогнули, опустились. Он уже почти засыпал, когда Вовка ткнул его локтем в бок.

— Не спи, дурак, зайца пропустишь.

Макс дернулся и уставился на холм. С гребня ковыляло пугающее существо. Отдаленно оно напоминало зайца из учебника, но было раз в пять больше и шло, переваливаясь, то на двух, то на четырех ногах. Длинные уши косого настороженно подергивались. Заяц заметно хромал.

— Тот самый, — горячо зашептал Вовкин отец. — Видишь, как на левую переднюю припадает? Они стали хитрые, не выходят иногда. А этому охотиться сложно, вот и поддался. Ну, будем сегодня с добычей!

Заяц не спешил. Присел на задние лапы, огляделся, но не сторожко, как суслик перед норой, а медленно, будто окидывал последним взглядом божий свет и пытался запомнить все это: и роскошь зимнего рассветного солнца, и розоватый снег на еловых лапах, и тонкий узор наледи на стволах берез. Затем вякнул что-то вроде «банзай!» и прыгнул вперед, на мины. Загрохотало. В небо полетели ошметки заячей плоти и куски арматуры и проводки, какие-то колеса и сложные, перекрученные железяки, обломки рессор.

Едва отгремело, Вовка возбужденно вскочил и понесся к свалке, проваливаясь в глубокий снег. Отец заорал ему вслед:

— Винтарь возьми! Контрольный ему, контрольный в голову! — Обернулся к Максику, бросил зло: — Во дурак! — и, вытащив из кобуры на поясе служебный Макаров, помчался за сыном.

Максик медленно встал, отряхнул с коленей снег и пошел к свалке. Когда он приблизился, Вовка добивал прикладом винтовки вяло подергивающегося зайца. Отец бегал вокруг с Макаровым и радостно матерился. Когда туша перестала корчиться и замерла в луже зеленого, сержант кинулся к рюкзаку и достал длинный армейский нож.

— Ну, щаз мы тя разделаем.

Максик отвернулся, и его вырвало. Поэтому он и не заметил, как в воздухе тихо свистнуло, и сначала сержант, а потом и Вовка осели на снег. Он только ощутил укол за ухом, и земля ринулась ему навстречу.

…В клетке напротив сидел здоровый бородатый дядя в оранжевом охотничьем жилете. Дядя с присущей американцем вежливостью и неприсущим знанием русского пояснял:

— Я любить национальный охота, да. Обычай! В даун андер ловить кенгуру, о Австралия! Есть жаркое из хвост. Отлично! Пингвина ловить в Антарктида, не весьма вкусный мясо. Эджент говорит: Тони, езжай с этот русский, самый крутой национальный спорт — охота на заяц. Я говорить, заяц, какой шик? Какой дэнджер… э-э… опастность? Ничего, говорить, узнаешь. И я узнавать…