Там же. 23.12 того же дня.

— Илья, проснись! — голос говорившего с трудом прорвался к моему сознанию через пелену сна.

«Хорошо еще, что за плечо трясти не начал! — с этой мыслью я принял вертикальное положение, приподнявшись на локтях. — А то иногда спросонья могу и локтем двинуть. Особенно если за сутки часа четыре выдалось поспать всего…»

Под пологом, натянутым около уже почти погасшего костра для большего тепла, царил полумрак, только слегка озаренный светом тлеющих углей. Поэтому разбудившего меня я не столько узнал, сколько догадался кто это:

— Федь, ты?

— Да. Там цидулька от Лавочника пришла.

— Аааааа, — подавить зевоту я не смог. — Ты читал?

— А как же! Сообщает, что утром Даур с тобой встретиться хочет, мол, его слову тот доверяет, но банкуешь в этом деле ты и гарантии нужны именно от тебя.

— А почему утром, он не сказал?

— Нет.

— А сам Лавочник где?

— На базе у себя — на мебельной фабрике.

Я отвинтил крышку фляги и, плеснув немного воды на ладонь, протер лицо. Вроде как умылся.

— Ладно, пошли к полковнику.

Для того чтобы потолковать с Удовиченко, нам пришлось спуститься на два этажа. Внешние стены в недостроенной больнице были далеко не везде, и, соответственно, подходящее из соображений маскировки помещение нашлось только там, на седьмом. Часовой на площадке нас окликнул и, получив пароль в ответ, просто растворился в темноте. Мы спускались сверху, а ниже были еще посты, но порядок есть порядок, насколько бы параноидальным он ни казался. Мне еще отец говорил, когда стал брать с собой в рейды: «Лучше, сынок, на полчаса меньше поспать, потратив это время на обеспечение безопасности, и утром проснуться, чем полениться — и спать вечно!»

Сергей Сергеевич не спал. Стоило мне, вежливо кашлянув, спросить из-за занавеси:

— Товарищ полковник, к вам можно? — как немедленно последовал ответ:

— Да, Илья, заходи! — а заметив, что я не один, Удовиченко и Говоруна приветил: — И ты, Федя, присаживайся.

— Сергей Сергеевич, что от групп слышно?

— Тихо все вроде… Это тебе Петра спрашивать надо, он текучкой занимается. Как раз сейчас с Малченко на склады пошел, — и полковник махнул рукой куда-то в сторону окна.

— Вернется, спрошу. А пока у меня есть вопрос как раз по Верстакову.

— А что такое? — «чрезвычайный и полномочный посол» выглядел немного удивленным. — Мне показалось, что вы с ним поладили…

— Нет, не подумайте ничего плохого — в военном отношении все просто замечательно. Это скорее вопрос личного характера…

— Продолжай…

— Скажите, а у вас все с таким пренебрежением к чужакам относятся, как Верстаков?

— Не понимаю тебя, Илья. Поясни, пожалуйста.

— Начну издалека тогда. У вас как, те, кого мы бредунами называем, водятся?

— Ах, вот ты о чем! Видишь ли, в чем дело, Илья… — в задумчивости полковник потер подбородок, словно пытаясь поймать ускользающую мысль. — То, о чем ты сейчас спрашиваешь, — и наша беда, и наша счастье. Точнее… Точнее, беда, проистекающая из счастья. У нас так, как живете вы, живет очень незначительная часть населения. Терской район, Крым. Кое-какие поселения по Волге — и все. Для вас прорыв банды бредунов к поселкам и городкам — пусть редкая, но данность, а у нас — ненаучная фантастика. Сторонних бандитов мы давным-давно отвадили. И вдобавок для большинства населения то, что происходит за пределами, так сказать, рубежей — совершенно не интересно. То есть знает кто-нибудь в поселке на Кубани, что с Болгарией мы дружим, а Украина — наш ближайший сосед и почти родственник, и ладно. Пока «Клуб кинопутешественников» свой не завели, с обзором международных новостей — народу и дела нет. Те, кто на Тереке живут, про горцев неплохо знают, на северной границе про бредунов Темной Зоны наслышаны… А для ростовчанина коренного что Псков, что Тверь — земля неведома. Так что на Петю тебе обижаться грех.

— А он что, ростовчанин? — усмехнулся я обобщению.

— Петя-то? Да. Но служит в Крыму — татар и турок по горам гоняет. Командир отдельной горнострелковой роты. Наш «эдельвейс», так сказать.

— Надо понимать, что бредуна живого он только в этом походе первый раз увидел?

— Верно. Это все, за чем пришли, или еще вопросы есть?

— Утром приходят полсотни наших, так что с Дауром встречусь, участки работы нарежем и можно домой.

— Что Москву нам, провинциалам, показать обещал, не забыл?

— Забудешь тут, когда по пять раз на дню напоминают!

Длинная автоматная очередь, раздавшаяся на несколько этажей ниже, и последовавшие за ней заполошные крики были настолько неожиданными, что я замер, пытаясь понять, что происходит, полковник, отпивавший во время моей реплики из кружки, поперхнулся чаем, а Федя громко и очень нецензурно выругался.

За стеной хрипло и надсадно заорали: «Группа в ружье!» — и темнота наполнилась характерным для экстренной ночной побудки шумом: брякали друг о друга и о бетон какие-то железки, кто-то вполголоса, но очень отчетливо матерился, кто-то кого-то звал… В общем, как в Библии сказано: «Суета сует и всяческая суета»…[64]А внизу продолжали стрелять, правда, теперь уже экономными очередями по два-три выстрела. И почему-то мне показалось, что стрелок один…

Приведя свой «сто пятый» в боевое положение, я направился к выходу, бросив на ходу:

— Федь, полковника посторожи, а я пока узнаю, что там за кавардак такой?

Плащ-палатка, занавешивавшая вход, откинулась, и в проем заглянул один из южан:

— Товарищ полковник, тревога! В здании чужие. Пост на втором этаже уничтожен, на четвертом еще держится.

— Понятно… Кокорев, остаешься со мной, Следопыты идут на подмогу!

Повторять Феде не пришлось, и он выскользнул вслед за мной в коридор.

«Эх, а все ПНВ у ребят, которые в Михнево наблюдение ведут — ни одного себе не оставили…» — мы двигались по направлению ко второй, запасной лестнице, что пронизывала здание на противоположной стороне от основной. Пост на ней не выставляли, так как она была разрушена с первого по третий этаж, но поскольку бой шел уже на четвертом, противник вполне мог ею воспользоваться. А даже если это не так, то мы, в свою очередь, сможем зайти нападающим в тыл.

«Черт, кто это там?» — мелькнувший впереди на фоне окна силуэт не мог принадлежать никому из наших — огнестрельного оружия в руках у него не было, но в призрачном свете новой луны в его руке блеснул клинок.

— Федя, в сторону! — практически одновременно с криком я метнулся к стене, и буквально мгновение спустя что-то звонко лязгнуло о бетон в паре ладоней от меня.