Потер уставшие глаза и отправился спать. Что уже было поделать: мы оба сделали самый важный выбор, и он оказался не в нашу пользу.

Да, кардинал Ральф?

***********

* Биеннале — выставка, проводимая регулярно один раз в два года.

Когда ты начинаешь отдавать любовь с глубоким чувством благодарности всем тем, кто ее принимает, ты будешь удивлен тем, что стал императором — ты больше не нищий, просящий любви с нищенской сумкой, стучащий в каждую дверь. И те люди, в двери которых ты стучишься, не могут дать тебе любви; они сами нищие. Нищие просят любви друг у друга и чувствуют себя разочарованными, гневными, потому что любовь не приходит. Но это неизбежно. Любовь принадлежит миру императоров, не нищих. А человек становится императором, когда он настолько полон любви, что может отдавать ее без всяких условий.

Ошо «Любовь, свобода, одиночество»

Август 2020 г.

Москва встретила меня беспросветным хаосом. Я запутался в городах и странах, но Шереметьево узнал бы и с закрытыми глазами. Люди кричали, спорили, неслись куда-то, где их не ждут. Всем сердцем не любил этот город.

Не успел выйти из аэропорта и взять такси, как набрала мама — не виделись больше года, переживала. Я сам уже считал дни, хотел вернуться в Питер. Пообещал ей, что через неделю-две постараюсь быть.

Пока ехал на объект, позвонили еще несколько человек. В том числе и владелец известной московской галереи, который отчаянно расспрашивал о Зиме. И что они все к ней привязались?

Завершил вызов и выдохнул. Жизнь в общем и целом вырулила на ровный участок пути — без карабканья вверх и резких падений вниз. Меня устраивал нынешний ход событий. Если бы еще не этот заказ, смешавший планы, вообще был бы уже дома и готовился к выставке. Но пришлось согласиться — уж слишком заманчивым оказалось предложение. Особенно на фоне провального полугодия.

Давно я не был в Москве, и вроде бы стояли те же дома, остались те же пробки, но все же нельзя не признать, что город изменился после карантина. Народ стал еще менее доверчивым — люди то и дело озирались по сторонам, кидали опасливые взгляды. Наверное, изменился весь мир: даже в Италии, где я застрял на долгий срок из-за закрытых границ, на местном темпераменте отложился отпечаток.

И тем не менее Покровский встретил с распростертыми объятиями и смачно пожал руку.

Его истории про невесту меня не тронули, я взялся за срочный индивидуальный заказ даже не из-за гонорара — хотя бесспорно он был хорош. Склонило согласиться только одно: меня попросили изобразить на стене фьорды, а к ним я с некоторых пор имел особую слабость.

Уже на следующее утро после приезда я приступил к барельефу, а спустя четыре дня без сна завершал общую композицию.

Сейчас я трудился в поте лица, замешивал материал для финишной шпаклевки. Стена была почти готова. Осталось проработать детали, затем зашкурить жесткой губкой, затереть гипсовой штукатуркой мелкие отверстия и оживить композицию цветом. В сущности, не так много, а с моими сумасшедшими темпами и подавно.

В наушниках на предельной громкости играл классный альбом группы «Two Feet» — как раз под стать настроению.

Мне кажется, я тону… О-о-у, то-ну.*

Любил напевать вместе с плеером, когда работал один. С музыкой будто в другой мир попадал, сосредотачивался на построении и пропорциях, на игре света и тени.

Я с легкостью орудовал мастихином, где-то помогал придать форму пальцами — главным инструментом любого скульптора и художника. Закончил слой и отошел, чтобы оценить картину. Замер. Нет, я был доволен большей частью собственных творений, работал-то добротно, но эти рельефы… кажется, здесь я превзошел самого себя.

Может, из-за того что рисунок значил для меня, он выходил из-под руки так просто. На нем были изображены норвежские фьорды и маленький дом с огоньком в окне.

Когда Покровский впервые вышел на связь, он озвучил сроки и сумму вознаграждения, а также то, что хотел видеть у себя в доме. Обдумав все, я дал согласие и предложил другие варианты скандинавских пейзажей. Не по личным причинам, хоть они и имелись, просто всегда считал, что клиент должен быть полностью уверен в выборе. В ином случае, какой бы ни вышла работа, он не оценит по достоинству.

Вот только Покровский оказался непоколебим. Ему требовалась именно эта картина. И нужен был именно я. Он согласился даже компенсировать расходы, из-за которых пришлось отложить открытие выставки, и обещал посодействовать в привлечении прессы. Парень, как заколдованный, без остановки говорил про будущую жену и ее любовь к Норвегии. Насколько я понял, предложенный им пейзаж был извечной заставкой на ее компьютере.

Когда мы заключили договор, Покровский оставил мне ключ от дома, телефон для связи с охраной и умчал в Европу на международную конференцию — что-то про новые информационные технологии. Такой подход меня устраивал. Тем более, что он обещал увеличить гонорар вдвое, если девушке понравится — а разве могло быть иначе?

Я имел в запасе две недели, пока его самого и невесты не было в городе, но заметно опережал план. Фьорды под напором абразивной губки преображались в настоящие и зачаровывали красотой. И чертовски сильно навевали воспоминания о Соне, которых я избегал.

Снова потерял счет времени. Не хотел отрываться от барельефа, пока огонек в доме не ожил. Альбом в наушниках начал играть по новой уже раз пятый подряд, и я понял, что чудовищно голоден. Снял футболку, всю измазанную гипсом и краской, и спустился поесть.

Покровский, к моему удивлению, забил продуктами весь холодильник и просил не стесняться, но я все равно заказал себе еды из вегетарианского ресторана на неделю вперед. Я не был веганом, просто паста у них потрясающая.

Вообще, странный оказался этот Покровский. Создавал деловой образ, но как расплывался в интонациях, когда говорил с невестой. Видимо, на любого была напасть.

Я как раз наливал из графина воду, подпевал припеву заслушанной песни. Уже собирался вернуться в комнату, но замер, увидев призрака. Выронил стакан, и тот разлетелся на осколки.

Из-за наушников не услышал, как открылась входная дверь, и теперь с порога на меня смотрела удивленная Соня. Немного другая, изменившаяся самую малость: волосы чуть короче, щеки пухлее, но… она, моя голубка.

************

* Перевод выполнен автором, оригинал Two Feet — I feel like I’m drowning.

После Франции я решил двигаться дальше — удалил все приложения соцсетей, передал Инне пароль от рабочей страницы. Я воспользовался предложением гуру-Василия навестить итальянского друга, который собирался закатить грандиозное празднование юбилея на родине. Я отпустил себя, отдался зимнему Палермо всей душой и даже обрел временное спокойствие. Вот только оно разбилось вдребезги о каменную брусчатку, когда Максим, которого я заставил вернуться в Россию и поступить в университет, прислал фотографию со словами «случайно наткнулся, это же она?».