Но стоит двинуться к выходу, как Война хватает меня за руку, заставляет обернуться. Он вглядывается в мое лицо.

– У тебя такой взгляд…

И какой же?

– Скажи, зачем ты пришла, – приказывает он.

Я смотрю сначала на его руку, сжимающую мою, затем на лицо.

Давай, женщина. Просто скажи это.

– У меня к тебе предложение, – выдыхаю я.

– Предложение, – повторяет Война. В его голосе слышен намек, от которого мои щеки вспыхивают.

Если кто и знает толк в сделках, то это Война. Противоборствующие стороны встречаются, ведут переговоры, а утром возобновляют конфликт.

Всадник смотрит на меня с растущим напряжением.

– Ну и что же ты предлагаешь, жена?

Глядя на него снизу вверх, я подхожу ближе. Осторожно кладу ладонь на грудь.

– Думаю, ты хочешь этого, – тихо говорю я, не в силах точно сформулировать, что именно предлагаю. – И даже больше.

Намного больше.

Война глубоко дышит, глаза его горят. Он не отрицает своего желания.

– Это и есть твое предложение? – спрашивает Всадник.

Мой ужасный план.

Я киваю.

– Чего ты хочешь? – спрашивает он глубоким и звучным голосом.

Он готов заключить сделку.

Прерывисто вздыхаю. На это я и надеялась. Все страхи бледнеют по сравнению с этим.

– Перестань поднимать мертвецов, – говорю я.

Я не прошу Войну положить конец его проклятому крестовому походу. Я хочу только, чтобы он не убивал всех до одного. Может быть, кто-нибудь сумеет выжить. Уж лучше пусть выживет хоть кто-то, чем совсем никто.

Война закрывает глаза и накрывает мою ладонь своей, крепче прижимая ее к груди.

– Хорошее предложение, – Всадник распахивает глаза. – Никогда еще я не испытывал такого искушения…

Чувствую, как моя надежда взмывает в небо…

– …но нет, Мириам, я на это не соглашусь.

…и камнем обрушивается на землю.

Кровь приливает к моим щекам. Как же глупо было рассчитывать, что его так легко удастся убедить… А я-то думала, что мое тело стоит дорого. Чувствую себя жалкой. Было и так унизительно предлагать себя – но, чтобы от меня еще и отказались?.. Внезапно я начинаю злиться – в основном, на себя, но и на Войну тоже. Пытаюсь выдернуть свою руку, но он держит ее в плену.

– Так быстро уходишь? – спрашивает Всадник.

Я бросаю на него мрачный взгляд, но у Войны это вызывает лишь зловещий смех.

– Правильно, ненавидь меня, дикая женщина! В гневе ты такая живая. – Удерживая меня за руку, он добавляет: – Вот теперь можно поторговаться.

– Я не собираюсь торговаться. Прими мое предложение или откажись и отпусти меня.

Война не обращает на мои слова никакого внимания.

– Что, если мы чуть дольше задержимся между городами? – предлагает он. – Выиграешь своим собратьям немного времени.

Несколько дней? Если придется отдаваться Всаднику, когда и где он пожелает, я намерена выиграть годы – даже десятилетия – человеческой жизни. Не дни.

– Слишком мало.

Война смотрит на меня с жестокой улыбкой.

– Быстро ты переходишь от торга к требованиям.

– А ты так же быстро их отвергаешь, – огрызаюсь я.

Всадник отпускает мою руку, но лишь за тем, чтобы провести большим пальцем по моей нижней губе. Затем наклоняется ближе.

– Ты все равно отдашься мне. Ты предназначена для меня, ты мой трофей.

Теперь моя очередь жестоко улыбаться.

– Все может быть, – отвечаю я. – Возможно, ты получишь меня, а может, и нет. Но это случится не сегодня. А могло бы.

Глаза Войны темнеют. О, задела за живое, да? Какая жалость. Я направляюсь к выходу и почти добираюсь до полога, когда Война произносит:

– Голубятни.

– Что? – Нахмурив брови, оглядываюсь.

Война делает шаг вперед.

– Я не буду сжигать голубятни.

Мое сердце бьется все быстрее. Голубятни, лучшая система связи между городами. Если удастся их сохранить, можно будет предупредить другие города о приближении Войны. У людей будет время бежать до того, как явится Всадник.

Я пристально смотрю на Войну.

– Это что, какая-то уловка? Ты же не собираешься дать мне слово, а потом убить птиц каким-нибудь другим способом?

Кажется, Война доволен моим вопросом. Возможно, Всаднику с его стратегическим умом нравится, когда его проверяют. Но увы, лично я нахожу все это очень утомительным.

– Я не стану мешать своим людям убивать птиц, – говорит он, – но и прямого приказа уничтожать голубятни не дам.

Это максимум, чего я смогла добиться. И, черт побери, это гораздо лучше, чем первое предложение Войны. Я медленно киваю. Киваю, прежде чем успеваю по-настоящему обдумать остальные последствия этой сделки. Те, что очень дорого мне обойдутся.

– Хорошо, – отвечаю я тихо. – Я согласна.

Жесткий взгляд Всадника встречается с моим. Война едва заметно кивает:

– Хорошо. Сделка заключена.

Он взглядом обшаривает мое тело, в глубине его глаз вспыхивает пламя.

– А теперь иди ко мне, – говорит он. Его голос становится более хриплым. – Покажи, что я приобрел.

Это все на самом деле.

Я не ожидала, что все произойдет так быстро. Честно говоря, я вообще ничего подобного не ожидала, а потому, наверное, до сих пор в шоке.

Прерывисто вздыхаю. Делаю пару нетвердых шагов по направлению к Всаднику – в груди бурлит смесь тревоги, трепета и какого-то извращенного предвкушения.

Его ладонь касается моей щеки, я вздрагиваю. Теперь, когда известно, чем мы займемся – на что я сама согласилась, – кажется, что меня буквально бьет током от его прикосновений.

– Я много раз представлял себе это, жена, – шепчет Всадник, поглаживая большим пальцем мою кожу.

Он неторопливо впитывает взглядом каждую черточку моего лица. Меня бьет дрожь. Война склоняется ближе, его губы замирают в миллиметре от моих и, когда мне кажется, что они вот-вот встретятся, он произносит:

– Прикоснись ко мне.

Я судорожно вздыхаю. Подняв руку, нежно касаюсь его лица. Сомневаюсь, что Война имел в виду именно это, но он не возражает. Продолжает смотреть на меня обжигающим взглядом.

Что скрывается за красивым фасадом? Можно было бы назвать Всадника Злом, но я видела зло, которое делали люди. Зло процветает, жестокости и насилию нет конца. Не думаю, что Война настолько порочен, хоть иногда он поражает своей безжалостностью.