Война ложится рядом, забирает меня в кольцо своих рук. Он обнимает меня. Черт возьми! У такой одинокой девушки, как я, нет защиты от подобных чар, особенно сейчас, когда я так уязвима.

Но едва переведя дыхание, я вдруг понимаю: теперь моя очередь. Сомневаюсь, что Война попросит об этом, но голубятни слишком важны… Ради них, в первую очередь, я и заключила эту сделку.

Всадник пальцами вычерчивает круги на моей спине, когда я опускаю руку и обхватываю его возбужденную плоть. Его член все еще болезненно тверд. Член дрожит, а тело напрягается.

Я двигаюсь вниз, вдоль светящихся татуировок, пресса и дразнящего треугольника мышц у самого паха, и опускаюсь на колени между его бедрами. Моя ладонь по-прежнему сжимает напряженный член.

Война привстает на локтях.

– Жена. – Глаза Всадника блестят.

– Сделка есть сделка, – говорю я и двигаю рукой вверх и вниз по его члену. Его бедра дрожат от напряжения.

– Ярость господня! – едва слышно ругается он. – Что именно ты собираешься сделать…

Он резко умолкает, когда мои губы обхватывают головку его члена. Война стонет, двигая бедрами навстречу моему рту. Он огромен, а я неуклюжа и совершенно не знаю, что и как делать, но Всадник стонет и дрожит, а значит, хоть что-то я точно делаю правильно.

– Милость к падшим! Я никогда… не испытывал подобных ощущений, – его слова переходят в стон.

Что ж, либо он льстит мне, либо во мне пропадает опытная проститутка, но Война, похоже, действительно наслаждается процессом. Я нахожу правильный ритм, и пальцы Всадника зарываются в мои волосы, притягивая ближе к себе.

– Попасть в плен твоего рта – самая изысканная боль, жена моя.

Рада, что он так думает, потому что его член, похоже, сломает мне челюсть. Набравшись смелости, касаюсь его мошонки.

– Мириам…

Член Войны напрягается у меня во рту, и он кончает, кончает и кончает. Ощущаю вкус его спермы на языке – и что теперь делать, глотать? – но это уже неважно, потому что я и так сглатываю, а Война издает сексуальные, полные удовольствия стоны, продолжая толчками входить в мой рот.

Целых пять жарких секунд я чувствую некую гордость за свой оральный подвиг, пока не осознаю, что произошло: я сделала минет самому Всаднику Апокалипсиса, и теперь его нечеловеческая сперма внутри меня. Почти уверена, что ни то, ни другое ничего хорошего не предвещает.

Война притягивает меня к себе, отвлекая от тревожных мыслей.

– Мне известны все языки мира, жена, – говорит он глубоким, хриплым после секса голосом, – но я не могу найти слов, чтобы описать, что чувствую сейчас.

Я поднимаю голову, ловлю взгляд темных глаз Всадника и нежно целую его в губы. Война гораздо добрее, чем я представляла. «Но это не меняет его сущности», – ворчит мой внутренний циник. А следом накатывает чувство вины за все, что было и еще будет между нами. Хуже того, я действительно желала продолжения по своим, эгоистичным причинам. Что ж, по крайней мере, теперь голубятни никто не тронет.

Я еще долго лежу в объятиях Всадника. Достаточно долго, чтобы дыхание успокоилось, а разгоряченные тела успели остыть. Рассматриваю мерцающие татуировки Войны. Как и прошлой ночью, мне хочется думать о нас по-новому, хотя бы ради того, чтобы облегчить свою вину. Хочется помечтать о том, что меня ждет впереди: этот мужчина, достойная жизнь, больше никаких сражений и еще много всего, чего в обычной жизни я никогда не получу. Мечты захватывают меня всего на несколько минут. Когда реальность становится невозможно игнорировать, я медленно поднимаюсь.

Едва я начинаю вставать с кровати, как Война обхватывает меня за талию и тянет обратно.

– Куда ты? – спрашивает он, обжигая ухо горячим дыханием.

Я бросаю на него удивленный взгляд. Разве не очевидно?

– К себе.

– Нет, – отвечает Всадник.

Секунду я лежу, прижавшись спиной к его груди.

– Но мы так не договаривались, – напоминаю ему.

– Твои прикосновения, – отзывается Война. – Вот о чем мы договаривались. И мне нужны они все, без исключения, даже тогда, когда я не касаюсь тебя там губами.

У меня горят щеки. Не знаю, что ответить. Я не планировала спокойно лежать и обниматься с этим монстром. Война начинает покрывать поцелуями мою грудь и ниже. Кажется, он и не планирует просто обниматься… Губы Всадника касаются моего пупка.

– Теперь все будет иначе, – шепчет он мне на ухо.

Меня бросает то в жар, то в холод, происходящее кажется мне то правильным, то неправильным. А губы Войны опускаются все ниже и ниже…

– Опять? – спрашиваю, затаив дыхание. – Но я не готова…

Он накрывает поцелуем мой клитор, и я выгибаюсь навстречу этому прикосновению. Боже, на что я согласилась?

– Да, Мириам, опять. Мы сделаем это. А затем еще раз. И еще. – Он отстраняется, окидывая взглядом изгибы моего тела. – Я с нетерпением жду исполнения нашей сделки, жена моя.

Я просыпаюсь на рассвете, солнце еще только собирается показаться над горизонтом. Я в плену объятий Войны, тело кажется измотанным и израненным после всего, что было этой ночью.

Всадник крепко спит рядом. Мой взгляд падает на его губы, и щеки снова вспыхивают жаром. Мышцы бедер болят, а между ног все слишком чувствительно. Я выскальзываю из постели, натягиваю разбросанную одежду. Направляюсь к выходу. Останавливаюсь, чтобы в последний раз посмотреть на Всадника. Резкие черты его лица во сне смягчились, Война выглядит почти счастливым. Я чувствую, как что-то внутри меня трепещет при виде этой картины, но тут же накатывает ужас.

Нет, между нами всего лишь секс. Все остальное лишь разобьет мне сердце.

Сижу в своей палатке, обхватив руками подтянутые к груди колени и прижав палец к губам – я думаю. Сегодня мне не удается отвлечься, занимаясь изготовлением луков и стрел. Стоит закрыть глаза, клянусь – я тут же чувствую, как по коже скользят руки Войны, как прижимаются ко мне его губы. И каждый раз, слыша у палатки шаги, я вздрагиваю, уверенная, что это он. Но, похоже, сегодня он дал мне передышку.

– Мириам! Ты здесь? – звенит снаружи голос Зары.

Черт. Вот кого я меньше всего хочу сейчас видеть. И надо же, в тот единственный раз, когда мне нужно, чтобы ее задержали Фобосы, они ее пропустили.

– Ага, – слабым голосом отзываюсь я. – Я здесь.

Через несколько секунд полог приоткрывается, и она заглядывает внутрь.

– Что ты тут сидишь? Жарко же.

Прячусь! Я прячусь.

Вместо ответа выхожу из палатки.

Зара оглядывает меня с ног до головы, хмурится.

– Что с тобой такое? Паршиво выглядишь.