молитва. В ней Уотсон с жаром умолял, чтобы жестокосердие грешника, расторгнувшего договоры аренды, смягчилось или вовсе нейтрализовалось решением проблемы с пропавшими документами. Или чтобы воля небес, по крайней мере, помогла ему добиться справедливости. Причем во время молитвы дядя смотрел на адвоката.

Когда эти религиозные упражнения закончились, все разошлись по комнатам, а Уотсон написал у камина два или три срочных письма. Закончил он уже довольно поздно: в подсвечниках догорали свечи, а люди в доме, кроме дяди, лежали в постелях и, полагаю, спали.

Огонь почти погас, стало холодно. Пламя свечей, пульсирующее на фитилях, отбрасывало блики и тени на деревянные панели стен и причудливую мебель. Снаружи раздавались дикие раскаты грома и завывание бури. По коридорам и лестнице разносилось дребезжание окон, будто в доме шумели рассерженные люди.

Дядя Уотсон принадлежал к секте, которая ни в коем случае не отвергает сверхъестественное. Ее основатель, напротив, самым решительным образом утверждал реальность существования призраков. Поэтому дядя с радостью вспомнил, что во время поисков документов в тот день видел в шкафу в гостиной восковую свечу длиной около шести дюймов. Он не хотел, чтобы темнота настигла его в такой страшный момент. Не теряя времени, дядя взял связку ключей, которой теперь владел, быстро отпер шкаф и забрал длинную свечу – сокровище на тот момент. Он вставил ее в подсвечник вместо одной из догорающих свечей и зажег, а потом оглядел комнату в ровном свете и успокоился. В тот же миг необычайно сильный порыв ветра, напугав дядю, с резким грохотом швырнул в окно гостиной горсть гравия. Пламя свечи затрепетало от колебаний воздуха.

Глава V

Спальня

Дядя подошел к кровати, прикрывая свечу рукой, потому что окна в вестибюле яростно дребезжали, и ему больше, чем когда-либо, не нравилась мысль остаться в темноте.

Спальня была удобной, хотя и старомодной. Он запер дверь. Напротив изножья кровати с балдахином, на туалетном столике между окнами стояло высокое зеркало. Дядя попытался скрыть зеркало за занавесками, зашторив их, но они не поддавались. Тогда дядя решил сколоть их булавкой, но у него, как у джентльмена, не было булавок при себе. Не нашлось ни одной и в огромной подушечке для булавок, лежавшей на столике под зеркалом.

Уотсон в конце концов сдвинул занавески и прислонил к ним стул, чтобы они не распахнулись. В камине горел яркий огонь, а у каминной решетки лежал хороший запас угля и дров. Уотсон подбросил топлива в камин, чтобы поддерживать ободряющий огонь в ночи. Потом придвинул к кровати маленький столик из красного дерева с ножками в виде ног сатира и водрузил на него свечу. После чего забрался под одеяло, положил голову в красном ночном колпаке на подушку и собрался спать.

Первым, что заставило его почувствовать себя неуютно, оказался звук в ногах кровати, совершенно отчетливый во время кратковременного затишья бури. Это был всего лишь тихий шелест занавесок, которые снова распахнулись. Дядя, открыв глаза, увидел, что они вновь свисают вертикально, открыв зеркало. Он сел в постели, почти ожидая увидеть нечто сверхъестественное между ними.

Однако в зеркале не отражалось ничего, кроме туалетного столика и другой темной мебели, а оконные занавески слегка колыхались от ярости бури. Огонь в камине горел ярко и весело. И дядя не захотел вставать, чтобы снова прижать занавески стулом. Возможно, порыв ветра, вырвавший дядю из подступающей дремоты, повторится вновь.

Он еще немного поспал, но теперь его потревожил звук, идущий, как показалось, со стороны стола, где стояла свеча. Уотсон не мог сказать, что это такое. Он знал только, что вздрогнул, проснулся и лежал в некотором изумлении. Затем отчетливо услышал звук, сильно его напугавший, хотя в нем не было ничего сверхъестественного – как будто громкий внезапный шлепок, от которого тяжелый подсвечник подпрыгнул. После чего все опять затихло. Минут десять дядя не мог задремать снова.

В следующий раз, когда он проснулся, это произошло само собой, странным, мирным образом, как иногда бывает. Мы открываем глаза, сами не знаем почему, совершенно спокойно, и тут же полностью просыпаемся. На этот раз Уотсон немного подремал, потому что пламя свечи трепетало и вспыхивало в серебряном подсвечнике. Огонь в камине все еще оставался ярким и бодрым, так что дядя закрыл свечу колпачком. Почти в тот же миг раздался стук в дверь и послышалось нечто вроде нарастающего шипения: «Тише-ш-ш!». И вновь мой дядя, нервный и встревоженный, сел в постели. Но он вспомнил, что запер дверь на засов. Все мы бываем такими закоренелыми материалистами в разгар встречи со сверхъестественным. Мысль о засове успокоила, Уотсон глубоко вздохнул и снова собрался спать. Но еще через минуту или две раздался более громкий и резкий стук в дверь, поэтому он инстинктивно крикнул строгим голосом: «Кто там?». Однако никакого ответа не последовало. Нервная реакция прошла. Думаю, дядя вспомнил, как часто, особенно в ненастные ночи, в домах можно услышать скрип или треск, напоминающий о гоблинах.

Глава VI

Вызов принят

Через некоторое время мистер Уотсон лег, повернувшись спиной к двери и лицом к столу с массивным старым подсвечником, закрытым колпаком, и в этом положении закрыл глаза. Но сон не хотел возвращаться. Дядю начали беспокоить всевозможные странные явления – я помню с его слов лишь некоторые.

Он почувствовал, как на кончик большого пальца надавил чужой палец – по его словам, это ощущение было очень отчетливым, словно под одеяло проникла чья-то рука, требуя внимания. Затем ему показалось, как что-то размером с крысу внезапно подпрыгнуло в середине подушки, прямо возле головы. Потом чей-то голос очень тихо произнес: «О!» – совсем рядом с затылком. Дядя был уверен, что все происходит на самом деле, но не мог понять, что это. Время от времени его охватывали странные судороги. И неожиданно средний палец на правой руке дяди легким игривым рывком оттянули назад, что ужасно его напугало.

Тем временем буря продолжала петь, выть и хрипло хохотать среди ветвей старых деревьев и дымовых труб. Дядя Уотсон молился и размышлял, как обычно делал, когда лежал без сна, но чувствовал, как взволнованно бьется сердце. Иногда ему мерещилось, что он окружен злыми духами, а иногда – что у него начинается лихорадка.

Однако он решительно держал глаза закрытыми и, подобно товарищам святого Павла, потерпевшим кораблекрушение, ждал наступления дня. Наконец его чувствами, похоже, овладела легкая дремота, потому что он проснулся – быстро и полностью, как и раньше. Внезапно открыл глаза, словно не