Мама стала играть с мисс Туэйтс в бридж после того, как в течение четырех недель безрезультатно искала работу: теперь она испугалась по-настоящему. За эти четыре недели, подсчитала мама, она получила только четыре письма в ответ на свое предложение и сходила только на два собеседования. А ее сбережения таяли гораздо быстрее, чем ожидалось. Мама теперь все время бегала к телефону и торчала в холле, поджидая почтальона. Когда вечерами Анна возвращалась домой, мама, не оставляя ей времени на вопрос, уже цедила, не разжимая губ: «У меня нет никаких новостей». А по ночам ворочалась на кровати и не могла заснуть.

– Что же нам делать? – вскричала она однажды в воскресенье, когда они все втроем сидели после обеда в папиной комнате.

Папа читал написанное накануне стихотворение – обращение к его сестре, которая жила где-то в Палестине. В поэме папа вспоминал их детство в Силезии и гадал, удастся ли им снова увидеться – не в раю, а в этой жизни. Хорошо бы встретиться там, где есть леса и луга, похожие на леса и луга их детства.

Это было прекрасно.

Когда мама спросила, что им теперь делать, папа взглянул на нее доверчиво и с любовью:

– Ты что-нибудь придумаешь.

Мама, нервно теребившая газету, вдруг швырнула ее на пол.

– Почему я должна что-то придумывать? – закричала она. – Почему всегда я? Почему ты не можешь что-нибудь сделать?

Папа, так и державший в руке листок, казалось, глубоко задумался. И на мгновение Анна подумала, что он сейчас предложит какое-нибудь решение. Но папа положил другую руку на руку мамы:

– У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

Мама расплакалась.

Анна попыталась ее успокоить:

– Я думаю, что могла бы вносить в семейный бюджет пять шиллингов в неделю, а может, и семь шиллингов шесть пенсов.

– Этого не хватит! – вскричала мама, а потом вытерла нос и сказала: – Я попробую поговорить с Луизой.

– С Луизой? – скривился папа, но, заметив выражение маминого лица, поспешил добавить: – Хорошо! С Луизой так с Луизой.

* * *

Тетя Луиза охотно дала маме пятнадцать фунтов стерлингов, чтобы мама могла пополнить свои сбережения.

– Я понимаю, что это не так уж много, – сказала тетя Луиза. – Но в данный момент мне неловко просить у Сэма больше.

Деньги стали беспокоить профессора после того, как его сестра с двумя сыновьями неожиданно вернулась. Теперь во время каждой трапезы он с напряжением наблюдал, как еда, которая теперь была на вес золота, исчезает во рту у его бедных родственников.

– Сэм боится, что это нас разорит, – объясняла тетя Луиза.

Анна настояла на том, что еженедельно будет вносить в бюджет семьи пять шиллингов. Макс прислал чек на десять фунтов, которые выделил из своей офицерской зарплаты. Поэтому какое-то время они могли продержаться. Но мамины тревоги не исчезли. Теперь находиться в ее обществе было трудно: мама по большей части сидела, сжав руки на коленях, а ее голубые глаза так истово всматривались в пространство, что напряжение ощущалось физически. И ничто не могло его ослабить.

– Ты действительно так считаешь? – вскрикивала мама, если перспективы очередного заявления казались Анне обнадеживающими. А через пять минут переспрашивала: – Ты думаешь, я получу работу?

Единственное, что могло отвлечь маму от ее забот, это вечерняя игра в бридж. Тут ее одержимость смещалась на карты: она спорила из-за Калбертсона[20], разного рода махинаций и гроссмейстеров-прохиндеев – и напряжение, связанное с поисками работы, ослабевало.

Анну иногда тоже привлекали к игре (папа не мог отличить трефовую масть от пиковой), но только тогда, когда играть было совсем некому. Анне было так скучно, что ее настроение передавалось и другим играющим. Она все время совершала ошибки, пропускала все свои шансы и с облегчением исчезала в конце, даже не поинтересовавшись результатами игры.

Анна сочувствовала маме и хотела бы ей помочь. Но выдерживать исходившую от нее нервозность было сложно, и Анна использовала (пусть и с чувством вины) любую возможность, чтобы допоздна не возвращаться в их комнату.

Однажды утром, когда она уже уходила на работу, мама поймала ее в дверях:

– Мисс Туэйтс собирается сегодня вечером играть в бридж. Дрозд свободен. Но нам нужен четвертый игрок.

– Я не могу, – сказала Анна. – У меня вечером занятия.

Мама плохо спала. Утренняя почта опять не принесла ничего утешительного по поводу работы.

– Пожалуйста, – попросила она. – Ничего не случится, если ты один раз пропустишь свои занятия.

– Но я не хочу пропускать, – возразила Анна. – Разве Познаньские не могут поиграть?

Мама сказала, не могут. И Анна почувствовала, как нарастает внутреннее напряжение мамы – как будто закипает чайник.

Анна сказала:

– Мама, мне неприятно тебя расстраивать. Но я действительно не хочу пропускать занятия. Я уверена: ты сможешь найти четвертого игрока.

Она торопливо двинулась к двери, но не успела выйти, как мама взорвалась:

– Ну конечно! Тебе жалко сделать для меня такую мелочь! Разве я прошу чего-то необыкновенного? Попроси тебя кто-нибудь из приятелей провести с ним вечер, ты бы, не задумываясь, пропустила школу!

– Неправда, – возразила Анна.

Она всегда отказывалась от приглашений, если они приходились на дни занятий. Но мама уже вошла в раж.

– Это мое единственное удовольствие в жизни! – кричала она. – Единственное, что отвлекает меня от бесконечных мыслей об отсутствии денег. В этой семье никто, никто, кроме меня, не заботится о том, как нам выжить! Ты каждое утро уходишь на свою приятную скромную работу, отец сидит в своей комнате и сочиняет стихи. А я потеряла все, все!

– Мама…

Но мама не дала Анне ничего сказать:

– Кто пошел просить деньги у тети Луизы? Ты? Папа? Нет! Как всегда, это вынуждена была сделать я! Ты думаешь, мне приятно просить деньги? Кто устроил тебя на курсы машинисток? Кто помог тебе найти способ зарабатывать деньги? Кто вызволил Макса из лагеря? Не ты, не папа. Ты не допускаешь, что в данных обстоятельствах могла бы посвятить мне один вечер – всего один вечер! – чтобы чуть облегчить мне жизнь?

Анна взглянул на маму – на ее покрасневшее от отчаяния лицо – и с удивлением поняла, что мамины эмоции могут ее буквально утопить. Она отпрянула, чувствуя отчуждение и холодность:

– Нет, мама. Я должна идти на занятия.

Мама уставилась на нее.

– В конце концов, речь всего лишь об игре в бридж, – сказала Анна.