— Вы похожи на инспектора Морса, — сказал Джон.

— То есть на Джона Toy.

— Вот-вот.

— Да, мне часто это говорят.

Джон посмотрел на громил:

— Слушайте, я же не в театр пришел, к чему такое представление? Хотите попугать меня? Ну, дайте как следует по ноге или там обзовите. Я быстро расстраиваюсь.

Взгляд Фрэнка стал жестким.

— Зачем я тебе? Мора наотрез отказалась говорить, но, судя по голосу, она расстроена. И мне это не нравится. А это значит, ты мне не нравишься.

Джон отпил пива.

— Ну и ладно. Я хочу поговорить с вами о вашей дочери.

— О Кэти? Что с ней?

— Вы виделись с ней в последнее время?

— Ну, допустим…

Джон почувствовал, как тот напрягся, и вокруг него словно повеяло ледяным ветром.

— Но только не в последние две недели, так?

— Ближе к делу.

— Кэти — ваша приемная дочь?

— Проверьте его, — бросил Фрэнк.

Внезапно Джон обнаружил, что уже стоит на полу, один громила прижал ему руки, а другой умело обыскал его. Они вынули его мобильник и бумажник и передали их Фрэнку. Никто в баре не обратил на них внимания. «Интересно, а вспомнят ли они, что я был здесь?» — подумал Джон.

— Чисто.

Фрэнк открыл бумажник Джона и быстро просмотрел его содержимое. Вынув одну из визиток, он убрал телефон и бумажник к себе в карман.

— В таком случае за еду платите вы, — заметил Джон.

— Сумку проверьте.

Первый громила открыл молнию и порылся в сумке. Вдруг он остановился.

— Ну и дела! Лучше сам посмотри.

Фрэнк подался вперед:

— Чего там?

Громила вынул фотографию Кэти из сумки и передал ему.

Фрэнк долго разглядывал снимок. Джон ждал, жалея, что не позвонил Саре, пока была такая возможность. А еще было бы здорово, если бы эти двое перестали смотреть на него, как два голодных питбуля смотрят на тарелку с ветчиной.

— Это моя дочь. — Фрэнк швырнул фотографию Джону. — Ты здесь при чем? Откуда фото взял?

— Успокойтесь, пожалуйста.

— Она… Кэти умерла?

— Нет, она в коме. Огнестрельное ранение.

— Огнестрельное? — переспросил Фрэнк, будто сомневаясь в здравом уме Джона. — Кто в нее стрелял?

— Она попыталась застрелиться, а перед этим расстреляла в упор безоружного человека.

Для своего возраста Фрэнк Тодд оказался очень подвижным. Джон еще не договорил, как уже лежал на полу между столами, даже не понимая, кто его свалил. Он потряс головой, чтобы зрение прояснилось, и увиденное им оказалось не очень-то утешительным. Фрэнк Тодд стоял над ним, похрустывая костяшками кулака.

— Ого! — сказал Джон и попробовал подвигать челюстью.

— Врешь ты все.

— Больно, черт!

— Давай сначала. Откуда у тебя фотография?

— Сам сфотографировал. В больнице Бомонт два дня назад.

— Где?

— Больница Бомонт, в Дублине.

— И какого хрена моя дочь делает в больнице в Дублине?

— Я же вам сказал, а вы мне вмазали.

— Как она туда попала?

— Она пыталась застрелиться. А прежде застрелила врача-пенсионера по имени Уолтер Хоган.

— Что за фигня! Никогда о таком не слышал.

— Но она его правда застрелила.

— Ошибка какая-то. Моя Кэти в жизни не стала бы стреляться!

— Ваша нет, а вот Кэти Джонс стала.

— Ты, вообще, о чем говоришь?

— А вам зрителей не маловато? — Джон вытащил пачку и, открыв ее зубами, достал сигарету, снова охнув от боли.

Взгляд Фрэнка опять стал угрожающим, но что-то в выражении его глаз изменилось.

— Идите, ребята, выпейте пивка, — скомандовал он своим громилам.

Они разом повернулись и без единого слова двинулись к бару. Джон посмотрел им вслед и забрался на табурет.

— Откуда у вас такие ребятки? Их что, в спецшколе учат?

— Ты что-то хотел сказать мне? — напомнил Фрэнк.

— Вы с женой удочерили Кэти, верно?

— Ну и что с того?

— Все по закону, да? Документы в порядке?

— Да ты кто такой, чтоб мне допрос устраивать? Здесь я задаю вопросы. Что моя дочь делает в этом долбаном Дублине?

Джону так и хотелось сказать: «Людей отстреливает», но он счел за лучшее не рисковать.

— Не знаю. Поэтому и приехал. Надеялся выяснить.

— Почему спросил, приемная она или нет?

— Потому что работаю на мать Кэти.

— Ее мать умерла.

— Два дня тому назад еще жила.

Фрэнк сжал кулаки.

— Издеваешься? Ее мать умерла!

— Та, которая ее родила, очень даже живая.

— Ну и?

Джон закурил сигарету.

— Справа. — Он повернул голову. — В следующий раз бейте с этой стороны, ладно?

У Фрэнка на скулах заиграли желваки. Он посмотрел сначала на фотографию, потом на Джона и придвинулся к нему ближе.

— Мы этой девочке дом дали.

— Дом у нее и без того был. А еще мать, отец, брат, и все ее любили.

— Брехня это! Мы взяли ее из приюта, из этого… как они там называются? Ну, из дома, где совсем молодые девчонки живут, которые залетели. Ее мать сама была еще ребенком. Ей эта девочка была не нужна. Мать Кэти отказалась от нее.

— Ничего она не отказывалась. — Джон посмотрел ему прямо в глаза сквозь клубы дыма. Лицо Фрэнка нельзя было назвать открытой книгой, но, похоже, он искренне верил в то, что говорил. Может, Фрэнк, и правда не подозревал, что Кэти похитили?

— Ее похитили в августе восьмидесятого года с пляжа в Уиклоу в Ирландии. Родители — Шарлотта и Томми Джонс, брат — Сэм Джонс. Они думали, что она утонула. По крайней мере, пока она не прислала им медальон, который был на ней в день ее похищения. Жаль только, что они получили его лишь после того, как она попробовала свести счеты с жизнью.

Фрэнк не отрывал взгляда от лица Джона.

— Фотографию в медальоне сделали за несколько дней до того, как девочка пропала. Мать фотографию узнала сразу — ее настоящая мать, которая сейчас проводит у ее постели дни и ночи и ломает голову, почему через столько лет она снова обрела дочь, только чтобы увидеть, как она умирает?

Фрэнк наклонил голову. Двое громил в баре послушно сидели со своим пивом, но Джон прекрасно видел по их позам, что, чуть он шевельнись, реакция последует незамедлительно.