– Никак нет! Сорок четыре и шесть десятых, по результатам последней медкомиссии!

– Ты что, больной?

– Никак нет! Полностью здоров!

– Глисты?

– Не обнаружены!

– Бычий цепень? Селитёр?

– Никак нет!

– А чо ты такой худой?

– Конституция!

– Российской Федерации?

– Никак нет! Моя! Я же маленького роста… вот и…

– Я тоже не великан! Командир, я чувствую, что ты смеёшься у меня за спиной! Но видишь, какой мясистый? По мне сразу видно, что службу я люблю, а ты что?

– Я тоже люблю!

– Не верю! Не ве-рю! Месяц даю, и чтоб был нормального размера! Ну не как я, конечно, но чтоб не хотелось при виде тебя заплакать и погладить по голове! Вот сейчас мне хочется, а через месяц – должно не хотеться!

Помощника назначили, но командир дивизии был не из тех, кто забывал свои приказания.

Сам командир дивизии был невысок ростом, но кряжист, как пень: с широкими, тяжёлыми плечами, квадратной шеей и лицом, о которое котят бить можно (это он сам так говорил, когда приводил на своём примере, каков должен быть настоящий подводник). Самое, пожалуй, удивительное свойство его организма состояло в том, что на него абсолютно невозможно было обижаться, хоть нрава он был крутого и не то что пальцами, а криком мог гнуть подковы, причём в крике том литературного языка оставалось тем меньше, чем дольше он кричал. Но вот справедлив был, а это на флоте очень ценят. Накосячил – получай, не косячил – ходи гоголем и никто тебя не тронет, хоть бы даже и сам командир дивизии, и хоть бы он даже зол, как клубок гадюк.

Проходит месяц, ну может, полтора, и помощник случайно попадается на глаза командиру дивизии.

– Не понял? А это что за дрищ тут бегает? Кто ребёнка на корабль привёл?

– Это мой помощник же! Какой ребёнок?

– Ни фига! Твой помощник уже должен быть другого размера! Помощник! Подь-ка сюды! Ты почему опять в виде изящной грации на корабле? Я тебе приказание отдавал? Отдавал! Ты почему его не выполнил? Что значит «не могу»? Не можешь – заставим! Записать в вахтенный журнал: «Приказываю помощнику командира ежедневно выпивать литр пива, предварительно смешав его с литром сметаны! Командир дивизии, контр-адмирал Такойто». Записал? Дай распишусь. Помощник, на, распишись в получении письменного приказа! И только попробуй мне!

Но помощник был бессилен, как ни старался: конституция его не давала набрать ни одного лишнего грамма, хоть и жрал он будь здоров! Так и бегал по кораблю физическим воплощением того видения подводника, которое рисуют себе в головах люди, никогда подводников не видавшие: сто шестьдесят восемь сантиметров при сорока четырёх и шести десятых килограммов живого веса (в трусах и тапочках).

Полподводника опять вздохнул и запустил пятерню в короткий ёжик волос. Несколько волосинок (в основном чёрные, но одна – седая) упали на чистый лист бумаги. «Надо же, – подумал помощник, – я уже седею, а такой ведь молодой ещё! Блядь, ну как же так вчера всё вышло-то, а?»

Накануне ничего не предвещало беды. Прошёл первый день двухдневной смены, и опять всё обыденно: в ракетные атаки не выходили, мир в труху не стирали, даже перешвартовочки завалящей не было. А ещё сутки сидеть! Ну и решила трюмно-электрическая братия от скуки и для крепкого сна употребить спиртосодержащей жидкости внутрь. Не то чтоб как на свадьбе, прям с копыт свалиться, а чтоб язык начал заплетаться хотя бы. Уселись в седьмом отсеке, в каюте, аккурат напротив перехода в девятнадцатый, вшестером: два трюмных, два электрика, киповец ОКС и помощник командира. Решили, что угощают сегодня электрики, развели в бутылке из-под Спрайта литр «шила» и с удивлением наблюдали, как оно там клубится в молочном тумане.

– А чо это оно?

– Загадка природы, первый раз такое вижу!

– А пить-то его можно?

– Наверняка: все же пьют.

– Ну как-то проверить бы!

– А ну сейчас проверим!

И командир седьмого отсека, открыв дверь, крикнул:

– Валёк, ты тут?

Мичман Валёк, конечно же, был тут: чутьё на «шило» у него было, как у вольтметра на напряжение – безошибочное. Вахта у него была на два отсека: седьмой и восьмой, но раз разводят в седьмом, то и ходить следует там же, по проходной палубе – это вам любой опытный мичман расскажет. А мичман Валёк кроме опыта службы имел ещё такую привычку: на вопрос «Пить будешь?» он всегда раскатисто смеялся в ответ, полагая это самой знатной шуткой во всём мировом военно-морском флоте. Вода, компот или кисель, например, – это у него всегда было «выпить»: «выпить киселю», а «пить» – это исключительно напитки с крепостью не менее сорока градусов по Менделееву.

– Тут я, а как жешь! Несу, так сказать! Вахчу!

– Пить будешь?

– Ахахахахаха! Ну вы, тащ, да, до слёз прямо вот!

– Садись. На – пей.

Валёк деловито уселся, опрокинул стопку, крякнул и блаженно закатил глазёнки под мохнатые брови. Все уставились на Валька. Посидели молча минут пять.

Валёк зевнул.

– Ну что ты?

– Да спать хочу.

Валёк заглянул в потолок.

– Ну что, как дела твои?

– Да плотют мало, а так нормально.

Валёк почесал в подмышке.

– Ну? Чего ты?

– Да так просто.

Посидели ещё. Валёк начал ерзать на стуле.

– Самочувствие как твоё?

– Ещё бы это… заебенить, раз уж вы так все интересуетесь.

– Пошёл нахер отсюда, алч безвольный! Лишь бы шары залить! Иди крейсер сторожи! Наберут на флот по объявлениям!

Обиженно сопя, Валёк вышел дальше топтаться под дверью каюты, ну а остальные приступили.

Да чего там приступать, собственно? Два литра на шестерых – так, для запаху же только. Ну, кроме помощника – тот алкоголь воспринимал болезненно (видимо из-за размеров своего организма) и непонятно вообще зачем пил: три стакана и в сопли. Сплошной перевод продукта, согласитесь: ни светских бесед развести, ни нюансов боевой подготовки на текущий период обучения обсудить. Остальные, конечно, даже и понять не успели: всосался там у них уже спирт в кровь или всё ещё по ЖКТ бродит, а помощник уже улыбается и ко всем лезет целоваться от избытка братской любви. Ну и раз он такой всем брат стал, то намекнули ему, что неплохо бы добавки принести, а он такой: вот решительно не понимаю, на что это вы тут намекаете, но я абсолютно сух в плане запасов спирта. Позвольте, возражает ему остальное общество, а не вам ли давеча выдавали чуть ли не канистру? Не-е-ет, возражает им помощник, это же на проверку плотов выдали, там всё под счёт, он проверил, ни капельки лишней, вот ровно по два с половиной килограмма на плот. И общество, конечно, тут же смеётся ему в ответ, что какой он наивный, раз думает, что там прямо будут придираться – двадцать пять он килограммов спирта привёз на десять плотов или двадцать три. Нет, ну если у него первый раз с плотами, то оно понятно: с плотами ведь в первый раз всегда волнительно, как с женщинами, в плане подготовки к процессу, полной неопределённости конечного результата и туманных перспектив на будущее.