— Это называется раннее занудство. Идем! Хочу посмотреть на тебя пьяного.

Я не стал рассказывать Дэну про мое алколето и какие я сделал после него выводы. Но мне по-прежнему казалось странным, что человек, готовый выжрать бочку пива, будет встречен с большим одобрением, чем тот, кто не пьет вообще. Как если бы любовь выпивать автоматически означала, что я — отличный парень.

Об этом я и сообщил Дэну. Я любил иногда делиться с ним своими размышлениями, хотя он не всегда меня понимал и считал, что я копаю слишком глубоко.

— Ну подумай сам. Если человек не пьет, он, скорее всего, из суперправедников, которым важнее сохранить лицо при любых обстоятельствах, или зажатый и закомплексованный. Но если последнее поправимо, то первое — уже диагноз. Я ненавижу тех, кто, чуть что, хватается за правила приличия. Это… фальшивость какая-то.

— Ханжество, — эхом подсказал я.

— Да, умник. Еще больше я не люблю тех, кто морщится при слове «дерьмо», будто это дерьмо реально упало им на голову. Дело, думаю, не в том, что тот, кто бухает и матерится, сразу хороший человек… Просто… с ними проще.

Да, это было очень в духе Дэна. Он ненавидел усложнения на пустом месте.

Идея попасть в клуб в итоге показалась мне практически невыполнимой, как только я узнал, что туда собирается почти вся параллель. Из нашего класса, разумеется, шли Кирилл и его шайка, Ян, Алена с парой подруг и Кэнон — почему-то без Никона.

Мы должны были встретиться у клуба в девять вечера. Мой домашний арест испарился как-то сам по себе, но я все равно предупредил, что буду поздно. Мама все же помнила мой последний «поздний» приход, который был ранним утром, и взяла с меня честное слово быть дома к двенадцати вместе с телефоном Дэна.

У клуба еще издалека можно было заметить толпу людей, остервенело перекуривающих и ждущих чего-то. Дэн сказал, что это «очень тусовое место». Клуб часто мелькал в фотохрониках и был довольно популярен, но имел скорее злачный шарм, чем претензию на элитность.

В голове крутилось много разных мыслей. С одной стороны, мне было любопытно, с другой — я мечтал лишь о том, чтобы пятница скорее обернулась субботой и я увидел снова Элену. По таким местам она уж точно не ходит.

— О, вижу наших, — пробормотал Дэн.

И я тоже приметил толпу, которая оказалась нашей параллелью.

— Черт, сколько же нас тут, — пробормотал я, — ты уверен, что прокатит?

— Это не первый раз. Да всем плевать, — снисходительно бросил он через плечо.

Дэн чувствовал себя уверенно. Его походка перестала быть в ленивую развалочку, и он вдруг стал двигаться как тигр в джунглях, то и дело бросая кому-нибудь радостные оскалы.

Я же чувствовал себя далеко не так свободно. Половину пришедших я либо не знал, либо мы друг друга ненавидели. Я не хотел стоять в уголке, переминаясь с ноги на ногу: это был не мой стиль. Но в таких ситуациях часто ждешь своей очереди заговорить, пытаешься быть со всеми на одной волне, раз уж пришел. Моей проблемой же было неумение ловить волны.

Но, к счастью, я увидел ребят из бывшей баскетбольной секции, и мы друг друга поприветствовали. Это немного расслабило. Спорт нас всех сблизил в свое время, и с ними всегда можно было переброситься парой слов.

В девять тридцать появился странный парень в майке без рукавов. На холод ему было плевать. Он махнул нам и повел куда-то за здание. Мы вошли через черный вход и буквально через секунду оказались в помещении, где грохотала музыка. Все вышло просто и нагло.

— Да, детка, вот это я понимаю! — заорал Дэн, чье тело непроизвольно начало дергаться в такт музыке.

Разговаривать в таких условиях невозможно по определению. Впрочем, никто не ходит сюда с этой целью. Все начали напиваться и танцевать. Я сразу определил для себя музыку как жуткий отстой, но когда стал немного пьянеть, непроизвольно влился в поток.

События постепенно размазывались. Лицо Дэна выныривало передо мной, и одна гримаса была ярче другой. Он выкинул из головы все и наслаждался. Впоследствии вообще утек из внимания вместе с какой-то девушкой.

Пару раз я натыкался на Яна, который тоже был пьян и ржал надо всем как идиот. При виде меня он произнес с иронией и каким-то удивлением:

— О, и ты тут, дитя ночи… Добро пожаловать в мой мир!

С какого перепуга это был его мир? Но он был пьян. Мы все были пьяны…

Я вяло думал о том, как быть завтра в нормальном состоянии, чтобы не покоробить собою чувство прекрасного Элены. На часах уже мигало одиннадцать. Веселье же здесь только начиналось. Мое пребывание в клубе казалось мне короткой вспышкой. Пара разговоров ни о чем с одноклассниками под безликий клубный хаус. Шныряние Дэна туда-сюда. Где-то вдали фигуры танцующих на балконах девочек в неоновых купальниках. Они были словно призрачные маяки для всех заблудших.

Я вышел на улицу через главный вход, чтобы перекурить. То, что меня могут потом не пустить обратно, уже не волновало. Во мне поселились скука и легкое разочарование. Я вдруг понял, что действительно ждал чего-то от этого похода, правда, чего именно, сам не мог понять.

Веселых друзей и танцев до утра?

Было ли мне весело?

Не очень.

Дым немного возбуждал нервы, но холод остужал. Так я приходил в какое-то подобие равновесия. Внезапно я обнаружил, что забыл в клубе свой рюкзак. Вернуться назад удалось совершенно спокойно. Секьюрити меня вообще не заметили, разбираясь с парой совсем мелких подростков на входе.

Я отыскал рюкзак где-то под баром, при этом получив пару раз коленом по лицу от тех, кто сидел за стойкой.

Предварительно я забежал в туалет и неожиданно нашел на полу между раковинами Алену. Весь макияж у нее сполз на щеки, а ноги безвольно разъехались по кафелю.

— Это мужской туалет, — заметил я, моя руки.

— Отвали… — лишь произнесла она.

Ее вид и голос мне не очень понравились.

— Ты в порядке?

— Отвали, я сказала, — спокойно повторила она, но ее глаза не видели меня. Они не мигая уставились куда-то в одну точку, а зрачки были как блюдца.

Что здесь произошло? Алена опустила веки и откинулась назад. Кажется, она была вообще не в себе. Я вышел, меня слегка поматывало. Дэн потерялся окончательно, а мне вслед доносился отвратительный клубный ремикс на «Smells like teen’s spirit» Nirvana.

Я добрался до дома почти к часу ночи. Мама встретила меня взглядом, полным упрека, но была на редкость снисходительна, понимая, что я по-своему прогрессирую. Я уже был совсем трезвый. Но смесь запахов, которыми пропиталась моя одежда, вероятно, говорила сама за себя. Единственное, что она мне сказала, было: