— Теперь, когда вы все обо мне знаете, — пробормотала она, — я хочу поблагодарить и извиниться за то, что обманывала вас.

— Просто заплатите, что должны. Она вздохнула:

— Я понимаю, почему вы ненавидите драконов. Но не все они одинаковы. Дорн не стал отвечать.

— Послушайте, — настаивала она, — да, в первую встречу я скрыла от вас, откуда были мои раны. Но ведь я не лгала. Я просто не все вам рассказала.

— И все-таки вы лгали. Вы притворялись, что я вам нравлюсь.

— А вы и вправду мне нравились. Нравитесь.

— Нравлюсь вам… — было трудно произнести эти слова. Сама мысль об этом вызывала в его голове целый хор насмешек. — Нравлюсь вам, как женщине может нравиться мужчина. Это был трюк, необходимый, чтобы я защищал вас от агентов Ларета.

— Вы ошибаетесь.

— Проклятие, можете вы хотя бы сейчас говорить прямо, без обиняков. Или ваш язык всегда раздвоен, что бы ни было на вас надето? Мы — два совершенно разных существа.

— Это не имеет значения, — сказала она. — Так было веками: драконы, которые могли принимать облик человека, часто влюблялись в людей или эльфов.

«Вряд ли они выбирали калек или уродов», — подумал Дорн, но это рассуждение было слишком горьким и мучительным, чтобы произнести его вслух.

— Наверное, в каждом виде есть извращения, — сказал он.

— Это не извращение. Это нормально, особенно для певчих драконов. Мы во многом отличаемся от других наших сродственников, и одно из отличий заключается в том, что мы проводим большую часть жизни в человеческом облике. Существует легенда, что наши предки были людьми, пока боги не наградили их способностью превращаться в драконов.

— Да какая разница, — сказал он. — Я всего лишь нанятый вами телохранитель, делающий работу, которая вот-вот закончится.

— Как вам угодно.

Она протянула руку, словно желая коснуться его, но передумала и поспешила вперед.

— Кажется, пришли, — раздался крик Рэруна.

Он повел всех в сторону от дороги, к холму. Там лежал глубокий снег, по которому до них никто не ходил, они начали с трудом взбираться наверх, снег хрустел у них под ногами. Тэган расправил иссиня-черные крылья, словно собирался взлететь на вершину, но, передумав, пошел пешком. Может быть, из чувства солидарности, а может, чтобы самому не попасть в ловушку. Что они вообще знали об этом Бримстоуне, кроме того, что этот проклятый лживый дракон хотел получить книгу и фолиант?

Как выяснилось, никакой засады наверху не было. Кроме десяти менгиров, на холме вообще ничего не было, девять из них стояли, один был повален. Уилл обошел вокруг и осмотрел склоны холма.

— Если позвать Бримстоуна, он выйдет, но откуда? — спросил он. — На мили вокруг только поля.

— Какой же ты идиот, — ответил Павел. — Он же маг.

Его собственные магические силы были истощены. Он произнес немало исцеляющих заклинаний, чтобы помочь при пожаре, и до рассвета не было никакой надежды пополнить запасы энергии. И все-таки ему удалось заставить головку жезла светить вместо лампы, чтобы можно было разобрать нечеткие символы, вырезанные на менгирах. Он нахмурился.

— Что-то не так? — спросил Рэрун.

— Здесь нехорошее место, — ответил священник. — Это кольцо воздвигли служители Бэйна.

Дорн понял, что его беспокоит. Они вели дела с зентами и другими сторонниками Черного Лорда Ненависти и Страха — Дорн считал их жалкими ворами и некромантами. Но все же…

— Похоже, импилтуриане уничтожили этот оплот шабашей много лет назад, — сказал он. — Или он разрушился сам по себе.

— Верно. Только хотелось бы знать, что за человек и почему пожелал связаться с этим местом.

— Мы это выясним, — сказал Уилл.

— Попробуем, — сказал Дорн. — Ладно. Смотрите внимательно. Бримстоун!

Через мгновение голова у него закружилась, и он почувствовал, что падает куда-то сквозь пронизанную светом пустоту. Затем он снова почувствовал под ногами опору. Он огляделся и в ужасе схватился за рукоять меча.

Магическая сила перенесла их туда, где всегда мечтал оказаться Уилл, — в пещеру дракона. Золото и драгоценные камни мерцали в зеленоватом свете двух огромных горящих факелов, сундуки ломились от сокровищ, часть монет и драгоценностей, лежала на известняковом полу. На случай, если бы кто-то задумал обокрасть дракона, владелец всего этого богатства восседал прямо на сундуках, глядя на незваных гостей красными, горящими, словно уголья, глазами.

Как большинство людей, Дорн употреблял слова «змей» и «дракон» как обозначающие одно и то же, но из работ о драконах он знал, что мудрецы, говоря о драконах, выделяют две их разновидности.

Обычно змеи были меньше своих сородичей драконов, хотя бывали и исключения. Болотный дракон, за которым они охотились в Затопленном Лесу, принадлежал к разряду змеев и был как раз таким исключением. Таким же исключением из этого правила был и огнедышащий дракон, которого Дорн видел перед собой сейчас.

У него была темно-серая чешуя с красными пятнами и прожилками, торчащий из спины черный хрящеватый гребень и огнедышащая пасть, распространявшая отвратительное зловоние. Бримстоун по размеру был не меньше Ажака.

Полуголем уже наполовину вытащил меч из ножен, но потом вспомнил, что ожидал увидеть в Бримстоуне змея и пришел сюда, чтобы отдать ему бумаги, а не сражаться. Очутиться лицом к лицу с существом, которое оказалось из породы злобных, а не якобы добрых, как ожидалось, само по себе не было достаточным основанием, чтобы отступить от намеченного плана. С легким сожалением он вложил меч обратно в ножны и огляделся, чтобы проверить, не собираются ли его спутники напасть на дракона.

Большинство из них держались как ни в чем не бывало. Только Павелу изменило его обычное спокойствие, и лицо его исказила угрожающая гримаса, изображавшая праведный гнев. Он произносил заклинание и размахивал медальоном в форме сердца. Священный амулет ослепительно сверкал. Бримстоуна передернуло от слепящего сияния. Он подался вперед, разинув пасть.

Дорн, Кара и Уилл были как раз у него на пути. Если бы он выпустил дым или огонь или сделал прыжок, он запросто раздавил бы их, но он замер. Тем временем Тэган схватил Павела за воздетую вверх руку и заставил опустить ее, медальон перестал светиться.

— Не надо! — крикнул Рэрун.

— Это не просто дракон, — ответил Павел. — Это восставший из мертвых вампир. Неужели вы не чувствуете?

Вообще-то Дорн ничего не чувствовал, но он не сомневался в способностях своего друга. Священники были наделены особым даром видеть злые силы и уничтожать — это входило в их обязанности. Служители Летандера, с их обязательством посвящать жизнь искупляющему и очищающему солнцу, вели нескончаемую войну со злом.