Авариэль подпрыгнул и захлопал крыльями. Существо размером больше птицы через трубу не пролетело бы.

Закашлявшись, он налетел на выброшенные пустые ящики и старые разорванные чучела для фехтования. Дальний конец погреба занимали железные кованые полки, уставленные бутылками дорогостоящего вина, которое жар превратил в жалкие помои. Тэган воткнул шпагу в щель между двумя камнями в полу и нажал. Первая попытка была неудачной, и он, хрипя от усилия, всем своим весом налег на оружие. Один из блоков поддался, и под ним оказалась кожаная сумка.

В ней лежали листки с заклинаниями, там же были его сбережения, хотя и небольшие, и, наконец, руководство оккультистов и фолиант.

Внезапно его охватило желание бросить здесь все эти записи, ставшие причиной стольких бедствий, чтобы они сгорели, но он подавил свой порыв. С потолка посыпались горящие балки. Тэган схватил сумку и понял, что сейчас потолок обрушится на него и он сгорит здесь заживо. Не было никакой надежды на спасение тем же путем, что он пришел сюда.

Он начал заклинание, которое могло в один миг перенести его из одного места в другое, невзирая ни на какие преграды. У него сильно запершило в горле и груди, кашель так и рвался наружу, но если бы он дал волю кашлю, заклинание закончить не удалось бы.

Авариэль прохрипел заключительные слова магической формулы, и тут потолок с грохотом обрушился. Не зная, сработало ли заклинание, Тэган бросился на пол и закрыл голову руками.

Очнулся он в сугробе. Странно было вновь вдохнуть холодный зимний воздух, словно впервые в жизни. Тэган заметил, что у него горит рукав. Он быстро сунул руку в снег.

Обернувшись, он посмотрел на горящие в десяти метрах от него стены. Это зрелище, странно притягательное, ввергло его в оцепенение. Он так и лежал бы на животе, уставившись на пожар, если бы не долг перед теми, кто делил с ним кров. Все еще кашляя, он с трудом встал — ожоги и раненая нога причиняли боль — и поплелся, чтобы посмотреть, выжил ли кто-нибудь еще после пожара.

Чес, третий месяц года, обычно называли Когтем Закатов из-за того, что в этом месяце западный склон неба по вечерам окрашивался пурпуром и золотом. Правда, и рассветы там были великолепные, и этим утром Летандер подарил всем зрелище удивительной красоты. Тэгана, правда, это утро ничем порадовать не могло. И даже более того, он воспринимал эту красоту как насмешку бога.

Великолепие неба определенно создавало жестокий контраст с невзгодами, выпавшими на долю Тэгану. Чудесным образом спаслись все, кроме трех человек, погибших в огне. Но многие получили ожоги и еще не могли прийти в себя; черные от сажи, они кашляли и дрожали от холода. За ними ухаживали жрицы Селуны в серебристых одеяниях, пришедшие из храма на той же улице. Они шептали целительные заклинания и раздавали целебные мази, одеяла, воду и чашки с горячим овощным супом. Тут был и незнакомец с медальоном в виде солнца, по всей видимости жрец бога утра. И хотя ему самому явно не помешала бы помощь, он помогал страдающим людям, отказавшись от своего урочного ритуала воспевания божества.

Тэган все еще находился в оцепенении и не мог оторвать взгляда от руин и дыма, поднимавшегося в небо. Потом он заметил, что к его товарищам по несчастью подходят не только священники. Владелица одного из крупнейших борделей на побережье Баксом Халонья Клэйхилл, пухлая, чрезмерно накрашенная дама с наклеенными мушками на лице, ходила среди молоденьких хорошеньких шлюх, шепча им что-то на ухо и незаметно передавая монеты, после того как они шептали ей что-то в ответ. Еще хуже было то, что маэстро Задан, ослепительный в своем зеленом бархатном одеянии, несмотря на то что встал на несколько часов раньше обычного, стоял, болтая со Стеддом. Они передавали друг другу серебряную флягу, делая из нее по глотку.

Несмотря на изнеможение, Тэгана охватил приступ злости. Он уже несколько лет никого не вызывал на дуэль, но Задан заслужил это. Тэган изобразил на лице любезную улыбку и неторопливо направился вперед, стараясь сохранять полное самообладание.

— Не надо, — сказал Коркори.

Тэган обернулся. Сзади к нему подошел морщинистый хафлинг, его было едва видно из-за вороха шерстяной одежды, который он держал в руках.

— Под моими окнами прошел глашатай, он разнес весть о пожаре, — продолжал Коркори. — Я сразу поспешил сюда, возьмите это. Боюсь, это не ваш стиль, но мне повезло найти плащ подходящего для эльфа размера, я сам сделал в нем прорези для крыльев, но все же это лучше, чем то, что на вас сейчас.

Тэган сбросил одеяло, в которое он неловко завернулся после пожара, и надел принесенную Коркори одежду.

— Спасибо. А сейчас мне нужно кое с кем поговорить.

— Не надо, — сказал Коркори. — Это бессмысленно. Вы сами потом поймете это.

— Пепел еще не остыл, а воронье уже кружит над руинами, норовя ограбить нас, а те, кого я только что спас от ужасной смерти, готовы слушать их льстивые речи. Это отвратительно.

— А что вы хотите от них? Они же хотят есть. А вы можете платить им жалованье?

— Разве ты не видишь? Если Задан наймет Стедда своим помощником, он заставит его раскрыть все мои секреты.

— Вы как-то сказали мне, что в искусстве фехтования нет особых секретов. А вы можете обеспечить существование Стедда и остальных?

Возмущение Тэгана превратилось в гнетущее чувство беспомощности и бессмысленности.

— Нет, конечно. Ты лучше других знаешь, что я разорен.

— У вас не было ни гроша, когда вы приехали в Лирабар.

— Да, но сейчас у меня долги.

Коркори нахмурился:

— Однажды вы уже вскарабкались вверх по лестнице успеха. Вы сделаете это еще раз.

— Может быть.

А может, и нет, подумал Тэган. Он имел представление о том, как снова добиться успеха, но также прекрасно знал, что немалую роль в этом играет случай, удача. Только Таймора знает, повезет ли ему на этот раз.

— Придется попытать счастья еще раз. — Он криво улыбнулся Коркори. — А тебе придется искать нового работодателя.

— Пока вы снова не встанете на ноги, вам не нужен клерк. А когда вы откроете новую академию, я буду рад вернуться, если вы, конечно, этого захотите.

Тэган достал почти все золото, которое было у него в кожаном мешке, и сказал:

— Выполни еще одно мое поручение. Возьми это и заплати всем, сколько получится. И про себя не забудь.

— Может, я и не работаю на вас теперь, но я все еще ваш друг, — сказал хафлинг. — Вы можете жить в моем доме столько, сколько захотите.

— Пока я не расшибу себе лоб, ударяясь о ваши низкие потолки. И все-таки ты настоящий друг, и мы еще свидимся. Но сейчас мне хочется побыть одному. Надеюсь, это прояснит мой ум.

— Как хотите.

И Коркори неохотно пошел прочь.