В этот день в 1805 году один венский мясник придумал новый рецепт колбасок. Изделие Иоганна Ланера – так звали хозяина мясной лавки – очень быстро обрело широкую известность, стало популярным не только на родине мясника, но и далеко за её пределами под названием «венские сосиски». А тринадцатое ноября с тех пор считается днём рождения сосиски.

Устроить празднество Геркана в этот день мне показалось забавным. В конце концов, мой прототип можно было тоже назвать «сосиской», которую я совершенно бесстыдно собирался продемонстрировать и старым, и новым богам, и всему остальному миру за компанию.

Да, а День рождения лошади Будённого можно официально отпраздновать 15 ноября. Именно в этот день в 1948 году Советом министров СССР была официально признана будённовская порода лошадей. Постановление № 4210. Но это так… придирки, пьянствуйте, когда хотите.

Георгий Денисович расстарался и устроил из презентации настоящее шоу. Банкетный зал, который он заказал на тринадцатое число, оказался шикарнее прошлого на порядок, хотя казалось, что это маловероятно. И гостей было на порядок больше. Наш прототип стоял в центре зала под стеклянным колпаком и посверкивал экраном. Сам Геркан находился рядом, обтекаемо отвечал на вопросы и грозился взорвать рынок.

На этот раз он решил сам покрасоваться в центре внимания, вероятно, пытаясь создать видимость, что именно этот проект выведет его на вершину нового Олимпа. Насколько успешно у него получалось пускать пыль в глаза, я оценить не рискнул бы, утешало лишь то, что меня пока ещё не настигла испепеляющая молния Громовержца.

Аля смотрела на Геркана с неприязнью.

– Ты чего? – я легонько подтолкнул её плечом.

– Этот Георгий Денисович ведёт себя так, будто он изобретатель и создатель в одном лице. Смотреть противно.

– Ну, деньги-то его, – справедливости ради заметил я.

– И что? – ощетинилась Аля. – Деньги сами по себе ничего не значат. Что-то никто не вылечил ни одной болезни, прикладывая пачки банкнот к больному месту. Никто никуда не уплыл и не уехал верхом на чемодане с деньгами. Никто не написал книгу или картину, водя золотым червонцем по бумаге. Никто не улетел в космос, обмотавшись банковскими счетами. Где бы был твой Георгий Денисович и что бы он сейчас делал, будь у него деньги и не будь тебя.

Её искренний гнев вызывал умиление. Да, деньги без идей, знаний и умений – бумага. Но идеи, знания и умения надо чем-то подпитывать. У любого созидателя есть как элементарные человеческие потребности, так и потребности посложнее. И дурацкий современный мир устроен таким подлым образом, что любые потребности удовлетворяются только посредством этой самой бумаги с водяными знаками, а умельцы добывать эту бумагу любыми способами по итогам оказываются важнее, чем все другие умельцы вместе взятые.

– Торжество капитала, – улыбнулся я Алине, глядя на распаляющегося Геркана. – Люди гибнут за металл, сатана там правит бал. Подожди меня, я принесу шампанское.

Чмокнув Алю в щёку, я отправился через зал к столу, на котором сверкала пирамида из бокалов, наполненных игристым вином.

– Привет, – бархатно прошептал в ухо знакомый голос.

Я обернулся настолько резко, что едва не расплескал шампанское. Нилия стояла напротив меня и мило улыбалась с высоты двадцатисантиметровых каблуков. Точёную фигуру богини обтягивало красное платье с разрезом от бедра и умопомрачительным декольте глубиной, сравнимой, должно быть, с Марианской впадиной.

– Ты такой душка, когда растерян, – в глазах Нилии плясали черти. Именно такой я увидел её впервые. Именно к ней меня так тянуло с первого взгляда. И, кажется, потянуло сейчас.

Я тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение.

– Выпьешь со мной? – Нилия забрала у меня один из бокалов. – Ты повёл себя неправильно, милый. Но я на тебя не сержусь.

А я стоял и молчал, как дурак, пытаясь задавить ничем не обоснованное, нахлынувшее вдруг обожание. Со мной творилось что-то противоестественное. Память хранила всю ту дрянь, что она мне сделала, разум подсказывал, что эта женщина мне не нужна, что единственный возможный вариант развития отношений – это послать её прямо сейчас куда подальше, развернуться и уйти. Но язык предательски прилип к нёбу, а внутри разгорался губительный огонь всё сметающей страсти.

– Так что, мир? – мило промурлыкала дочь Эрота.

– Мир, – ответил я против воли и следом за богиней опрокинул бокал.

Пузыри от шампанского ударили в нос. Нилия, смеясь, наклонилась ко мне и поцеловала в щёку. По-дружески. Но ни о какой дружбе речи быть сейчас не могло.

– Пойдём?

От неё пахло свежестью майского луга. Она взяла меня за руку и повела куда-то. И этому невозможно было сопротивляться.

«Что ты делаешь? – метнулось в затуманившемся сознании. – Тебя ждёт Алинка. Эта женщина тебя тупо использует. Она тебе не нужна».

И это была последняя здравая мысль…

…Нилия вела меня за руку через луг. Светило солнце, пахло весной, цветущим разнотравьем. Жужжали недавно проснувшиеся и ошалевшие от весны шмели, верещали счастливо птицы. Впереди зеленел молодой листвой лес. Но что-то в этом было не так.

Я замедлил шаг.

Нилия обернулась, потянула за руку.

– Ну что ты, глупый, идём же. Нас ждёт внеземное наслаждение.

Она вела меня легко и уверенно, а я шёл за ней, как козёл на поводке. Мыслей не было, осталось только пьянящее ощущение весны. Да ещё внутри трепетала хрупкая, как порхающая рядом бабочка, надежда. Надежда, что эта женщина не растает как сон. Надежда на то, что обещанное внеземное наслаждение всё же случится.

Подул лёгкий тёплый ветерок, прошуршал по траве. Мы шли к лесу, взявшись за руки, зная, что будет. А потом, в тени деревьев, она обернулась и поцеловала меня, страстно и яростно. И невозможно было противиться тому первобытному чувству, которое охватило меня от этого поцелуя. Я обнял женщину, не отрываясь от её губ, подхватил на руки, и мы вместе повалились в траву. Ласки набрали темп, с невероятной быстротой переходя от нежности к остервенению. Её рука скользнула к моей ширинке…

Что-то шло не так… В этом Эдеме не могло быть ширинки, как не могло быть одежды. Здесь могла существовать только дикая природная страсть между мужчиной и женщиной, у которых не было даже имён. Но у женщины было имя, только я его никак не мог вспомнить.

Мысль не успела сформироваться, её вытеснило поднимающееся естество. Женщина повалила меня на спину, поддёрнув платье, села сверху и ритмично задвигала тазом.

То, что происходило дальше, плохо поддавалось описанию. Нас ждало внеземное наслаждение. Оно медленно заполняло меня, доводя до эйфории, пока со стоном не выплеснулось наружу. Женщина наклонилась и впилась в меня поцелуем. Перед глазами плясали тёмные пятна, как бывает, когда долго смотришь на солнце…

– Жаль, что Алина Викторовна не присутствует, – промурлыкал на ухо знакомый голос.