— Мы просто место забыли, — отдуваясь, признался «сеньор Альварес». — Вчера как-то плохо запомнили. Лоскутки бы на кусты повесить.

— Что еще за лоскутки? — заинтересовалась Аманда, на которую после заговора парни посматривали уже с некоторой опаской, как видно, чуяли ведьму.

— Ну, мы всегда так делаем, — пояснил Фелипе Малыш. — Когда надо знак своим подать — мол, мы здесь. Получается, вроде кто-то невзначай зацепился одежкой…

— Понятно, — кивнул Егор. — Что ж, будем оставлять лоскутки. У нас там, кстати, где-то бархат остался…

— Бархат — уж слишком жирно, — накрутив на палец локон, возразила девушка. — Лучше уж тогда сукно, его тоже немного осталось. Приметное такое, зелененькое.

Она уже переоделась в мужскую одежду, какую носили не самые бедные горожане или даже рыцари-кабальерос — темно-синие штаны-чулки, короткую бархатную куртку-котту, специально в сборочку, дабы прикрыть грудь. Впрочем, было бы что прикрывать — уж не пятый размер, не особо заметно. Дивные золотистые волосы, увы, пришлось подстричь — не под полубокс, конечно, а так, немного обрезали да нахлобучили берет, отчего юная ведьма сразу же приобрела вид вполне респектабельного приказчика или даже пажа.

Сам князь тоже приоделся в новую котту и даже заимел темно-голубой бархатный плащ и широкий пояс, к которому, конечно, пошел бы и меч или палаш, однако, увы, оружие стоило дорого, приходилось пока обходиться ножом и вырезанной из бука дубиной… орудовать дубинами князь тоже учил — и неплохо.

В столь презентабельном виде можно было отправляться хоть куда, а тут как раз и отец Лупано, почтеннейший торговец сеньор Мигель Микачу, пригласил «знахарку Марию и учителя сеньора Жоржу» к себе на обед. Приглашение принес Лупано, выглядевший уже не таким недотепой, как раньше, и эти перемены явно не ускользнули от внимательных глаз купца.

— Ну, на обед так на обед, — принял приглашение Вожников. — Я-то пойду, а вот Аманда…

Женское платье ей где искать? Пошить не успеем.

— Ну и не пойду тогда, — юная ведьма попыталась спрятать обиду. — Подумаешь, обед. Что я, обедов не едала… Мы, может, тоже пообедаем… в какой-нибудь хорошей харчевне, а, парни? Еще и вина выпьем. Деньги есть!

— Вот, блин, спортсмены, — хохотнул князь. — Вина им.

— Что-что?

— Говорю — смотрите там, не упейтесь.

— Не-е… мы осторожно, ага.

* * *

Сидя в дальнем углу таверны, он медленно потягивал вино, так и не снимая с головы капюшона, хотя вряд ли хоть кто-нибудь здесь смог бы его узнать. Капюшон — просто привычка. Да и надо было все-таки прятать от людей взгляд, слишком уж необычный, похожий на взгляд затравленного хищного зверя, готового ради жизни на все. Он и сам был зверь, нечеловеческое Существо, но все же тоже — творение. А раз творение, тварь, так, значит, был создан не зря, очень даже не зря — ибо только он знал истинную цену солнца, о которой еще в детстве поведал странный слуга с красной, покрытой затейливыми татуировками кожей. Этот слуга, раб с горящим взором, говорил не совсем понятно — каталонский явно не был его родным языком, как и кастильский и, наверное, все прочие… Солнце может умереть — так учил он еще тогда маленькое Существо, рожденное для спасения мира. А чтобы оно не умерло, чтобы всегда сияло и давало жизнь — нужны жертвы, кровь… именно человеческая кровь продолжит жизнь Солнцу, ибо Солнце — истинный Бог, могучий, жизнетворящий и грозный, служить которому — великая честь. Вот он и служил… Не человек… и, наверное, не зверь. Что-то среднее — Существо.

* * *

Шумная компания молодых людей ворвалась в таверну, веселым гомоном и смехом разгоняя сгустившуюся в дальних углах тьму. Четверо оборванцев и один — словно паж… не паж, скорее всего — приказчик. И как только угораздило этого красивого юношу связаться с такой нищей компанией? Хотя… они заплатили щедро, и сам хозяин, смуглый, как мавр, старый седобородый грек Феодорос радушно поставил на стол свое самое лучшее вино.

— Пейте, мои дорогие, ешьте! Сейчас подадим мясо, а еще есть бобовая похлебка с шафраном и луком, салат из свеклы и жареных воробьев, гороховая запеканка с маслом, свежайшие булочки и разные вкусные заедки. Что будете, мои господа?

— Все!

Аманда едва не подавилась вином, вдруг почувствовав на себя чей-то недобрый взгляд… и, кроме взгляда, еще ощутила нечто такое, что может опознать только ведьма. Некое зло находилось позади, рядом… и это зло не являлось ни человеком, ни зверем… Но, верно, выглядело, как человек.

Девушка резко обернулась… Темная тень в монашеской рясе с накинутым на голову капюшоном исчезла в залитом солнцем проеме распахнутых дверей. Ушла, сгинула. И точно так же сгинуло ощущение зла. Лишь порыв ветра принес с порога шелуху тыквенных семечек…

Впрочем, Аманду это уже не волновало.

— Эй, кабатчик! — раздухарился Альваро Беззубый. — А ну, давай-ка нам еще вина. Того самого, красного, словно кровь.

* * *

— Прекрасное вино, — поставив на стол опустевший кубок, оценил князь. — Очень вкусное.

— Жаль, его не смогла попробовать сеньора Мария.

— Занемогла, чего уж.

— Ваш эликсир храбрости сотворил с моим сыном чудеса! Нет, в самом деле!

Почтенный негоциант господин Мигель Микачу жил на широкую ногу: добротный двухэтажный дом, сложенный из красно-коричневых кирпичей, крытая поливной черепицей крыша, просторный очаг, устланные ворсистыми мавританскими коврами лестницы, хлопочущая прислуга.

— Моя жена давно умерла, видите ли, — рассказывал сеньор Микачу. — Да я вам об этом, кажется, уже говорил. Дочерей выдал замуж, остался один сын, Лупано — мой наследник, моя надежда, продолжатель рода… Он говорит, вы учите его кулачным боям? Похвально, похвально — мужчина должен уметь постоять за себя и свою женщину, даже без оружия, даже если он не кабальеро, а простой человек, такой, как я. А Лупано… О, он уже начнет с чего-то! Две сукновальные мельницы на реке Карденер я уже отписал ему. Есть с чего начинать — неплохо, а?

— Неплохо, — подцепив двузубой серебряной вилкой — неслыханная роскошь для простого купца! — паштет из синичек, кивнул гость. — Только еще лучше будет построить рядом и бумажную мельницу.

— Бумажную?

— Ну да — бумагу делать, не хуже, чем где-нибудь в Италии или в Аугсбурге! Тут же печатный двор открыть… станки, знаете ли.

— Да-да, я слыхал об этом, — весело подтвердил купец. — Есть у нас одна вещь… А ну-ка, сынок, принеси.

Встав из-за стола, Лупано поклонился и поднялся на второй этаж, в опочивальни, откуда принес картинку с изображением Богородицы в окружении ангелов, отличную картинку с золотым обрезом и надписью: «Отпечатано в Аугсбурге в мастерской Г. Фуггера».

Увидев это, князь улыбнулся, словно получил привет от близкого друга. Еще бы, удачливый банкир и предприниматель Ганс Фуггер был его основным партнером во всех финансовых делах, с помощью которых Егор — великий князь Руси и император Георг Заозерский — намеревался намертво привязать к своей империи всю Испанию, от Наварры и Басконии до Гранады. Правда, сначала все равно придется повоевать — от этой средневековой традиции уж никуда не денешься, ну а потом… Потом запоют свои романсы финансы, да еще как запоют, привязав пиренейские области покрепче любых цепей! Впрочем, недаром говорят, что золотые цепи — самые прочные. Единая валюта в имперской Европе уже была — золотой флорин, он же гульден, цехин, дукат, — и все монетные дворы принадлежали финансовой группе «Ганс Фуггер и князь Георг», так что, если бы не традиция помахать мечами, Егор и не поехал бы никогда в Испанию, ни с войском, ни без. Просто сидел бы себе, словно паук, да плел финансовые сети. Увы, Средневековье этого пока что не позволяло, властно требуя первым делом показать силу! Хряснуть изо всех сил по столу кулаком в латной перчатке… ну, а потом можно и за жизнь поговорить. Вполне мирно.