бывших пациентов Горячеводской и Брагунской психиатрических лечебниц, которых война выгнала из-под крыши.

Наконец, рыбным запасам Терека нанесен непоправимый урон. Сами браконьеры жалуются, что спрос на икру и осетрину в Грозном катастрофически падает, несмотря на дешевизну этих деликатесов (вдвое дешевле, чем в Махачкале). Никто не желает рисковать здоровьем, даже если голод поджимает… И хочет того федеральное командование или нет, а вспять, в Чечню, река не потечет — заражение распространяется на весь Каспий, с которым, как известно, Ичкерия не граничит.

Теперь об угрозе иного рода. Могильник может служить неиссякаемым арсеналом для создания самодельных взрывных устройств, способных распылять радиацию на большие площади. Достаточно, скажем, в коробку из-под обуви вложить обычную противопехотную гранату, засыпать ее радиоактивным песком и все это рвануть где-то в многолюдном вокзальном помещении или в торговом зале супермаркета российских городов… От одной такой мысли становится не по себе.

Хотим мы того или нет, но у безумцев из числа непримиримых типа Марзабека Абалиева всегда будет козырная карта для шантажа в виде россыпей радиоактивных отходов близ того же Толстой-Юрта.

Может быть, Москва захочет все-таки обезвредить, пока не поздно, ядерный арсенал террористов?

Соб. корр.»

Все так. Цель публикации в «Часе треф» двоякая.

Во-первых, укрепление позиций небезызвестного питерского Бешара как лояльной и разумной величины — в противовес «непримиримым безумцам»: «Тебе из Санкт-Петербурга легче поднять тревогу по этому факту… Все будет хорошо, лишь бы не было войны». Бешар Даккашев (как насчет родства с «непримиримым безумцем» Къурой Даккашевым? Или фамилия у них столь же распространенная, как у нас — Сидоров… Кузнецов, Смирнов?) — глава чеченской диаспоры в Питере. Готов к конструктивному диалогу. Блаженны миротворцы. Не воевать, а торговать.

Во-вторых, завуалированный под сочувствие «наезд»: «неиссякаемый арсенал для создания самодельных взрывных устройств… козырная карта для шантажа в виде россыпей радиоактивных отходов… хотим мы того или нет…» Хотим! Мы, Даккашевы, Абалиевы, Рыдаевы, Дуриевы, хотим и рыбку съесть (ну не съесть, но накормить россиян по сходной цене — осетринка там, икорка…), и в лужу не сесть (пусть Москва сама обезвредит, а если у нее руки не доходят, то она в курсе — ядерный арсенал у нас ого-го!).

…Очутившись в окрестностях Бомт-Оьвла, Токмарев убедился: публикация в питерском вольном «Часе треф» не блеф-страшилка (кто бы ее, публикацию, ни организовал… да сам Бешар, наверняка!).

Загажено. Абсолютно.

Мощно фонящие пятна — сплошь и рядом. Не обладай он МКС-01 и опытом дезактиваторщика, вляпался бы сверхнормативно. А так — схватил, конечно, дозу, но в пределах допустимого.

(Когда зимой 1987-го на ЛАЭС испытывали дезактивирующую пленку-напыление, Токмарев, пластами отдирая ту пленку в ЦЗ, то бишь в центральном зале, получил рентгенов поболее — на три месяца перевели в чистую зону. И ничего…)

Безлюдно. Абсолютно.

Лишь однажды на пути Артема попался человек и… лучше бы не попадался.

Сказано: если вам угрожают, нужно сделать предупредительный выстрел — в голову. Шутка…

Какие тут шутки! Не тут. Там. В каждой шутке есть доля правды. Львиная доля — если ты ТАМ.

Полуголый человек в грязном рванье возник будто из-под земли на расстоянии тридцати метров и пошел-пошел на Токмарева с безумным криком: «Убью! Убью! Убью!»

Э, нет. Поглядим, кто кого убьет.

Артем срезал человека одним выстрелом (угу! предупредительным… в голову). И, обсмотрев тело, понял, что безумный крик — следствие общего безумия несчастного. Грязное рванье — остатки больничной пижамы. Лицо птичье, характерно олигофреничное. Очевидный бывший пациент психушки. Цирк разбомбили, а клоуны остались. Разбежались кто куда, но далеко не убежишь…

— Сколько вы убили людей? — Ни одного!

Угрызения совести? Где-то корябнуло. Хотя для очистки той же совести Артем промерил труп дозиметром: олигофрен внушительно фонил, явно более 50 грэй в нем сидело — летальная лоза. И без токмаревской пули протянул бы максимум неделю (с момента облучения! а которые сутки «клоун» уже блуждает?) — потом внутренние кровоизлияния в желудочно-кишечном тракте и… Но тем не менее корябнуло — ведь живой был, полу-, но живой.

Брысь! На войне как на войне. «Убью! Убью! Убью!» — зачем кричал человек? Да и не человек уже… Сродни живым мертвецам-муляжам из «Сталкера». Человек есть прежде всего разум. Чего нет у клоуна-муляжа, того нет. А не срежь пуля олигофрена, тот, чего доброго, увязался бы за Токмаревым, вопия и агрессируя, — непредсказуемо. Смерть — избавление. И для живого мертвеца, и для Артема. Он лучше Архара приветит. Ар-рх, псина, ар-рх! Тушенку хаваешь?.. Пошли, дурашка. Нам через всю Зону — пехом, пехом…

Через всю Зону, ту что на мониторе, Артем до возвращения Марика, разумеется, не успел. В «Сталкере» даже на самом первом уровне часы и часы требуются, чтоб…

Правда, одного настырного Токмарев таки победил… три раза. Настырный — с физиономией а ля cacodemon и с фигурой а ля mancubus (кто знает «Doom-2» — поймет; кто не знает — редкостный ур-род!).

Тот настырный встречал игрока, почти профессионально приняв «стойку всадника», преграждал путь, провоцировал на поединок.

Артем регулярно вырубал ур-рода, применяя и маваши тоби гери (круговой удар в прыжке), и маэ тоби гери (прямой удар в прыжке), но ур-род, полежав-полежав, вскакивал и хроменько догонял Сталкера, напрашивался на новую порцию звездюлей.

Наконец Артем применил канцэтцу гэри (удар в колено) — и ур-род пал недвижим, больше не привставал и не приставал. Слабое место у caсodemon-mancubus-а — коленные чашечки, оказывается. Не сразу и обнаружишь, с третьей попытки…

Дальше, дальше! Вперед! К Золотому Шару!

Токмарев и не заметил, как всерьез увлекся.

Но — отвлекись, Артем.

Марик с Бойкотом вернулись…

— И как, Арт?

— Занятная бирюля, — с фальшивой снисходительностью оценил Токмарев. (Какого черта вернулись так быстро?! Погуляли бы часок… другой… Только-только вник!) Я тут