— Жить хочешь? — ласково осведомился Завадский. — Тогда сиди тихо! Иначе хана тебе, как котенка утопят, и меня заодно! Отдыхай! Вечером у нас встреча.

— С кем? — безнадежно спросил Никита.

— С одним из конструкторов «Рапиры». Он входил в состав рабочей группы, которая отвечала за испытания. Есть у меня пара мыслишек…

Бдительные старушки на скамейках возле подъездов проводили их цепкими взглядами профессиональных филеров. Машина, стоявшая поодаль, выглядела соответственно. Подержанная «Ауди» незатейливого серого цвета — мечта шпиона. Правда, от серьезных преследователей на таком драндулете не удрать, но в московских пробках от любой погони вряд ли получится скрыться.

Вечернее солнце садилось за крыши домов. Ласковое умиротворение лежало на всем: на деревьях, на припаркованных во дворе машинах, на детишках, игравших в песочнице. В тени пышного клена сидела молодая женщина. Она читала глянцевый журнал и время от времени бросала на детвору внимательные взгляды. Ребятня постарше с визгом носилась друг за другом на велосипедах, за деревянным столом мужчины стучали костяшками домино, на спортивной площадке молодежь с азартными криками звонко лупила по мячу. Там играли в волейбол.

В глубине двора в моторе крохотного «Фольксвагена» — в народе его прозвали «жуком» — ковырялся здоровенный амбал. Никита смерил его взглядом и невольно ухмыльнулся: такого нужно сложить вчетверо, чтобы впихнуть в машинку. Рядом с «жуком» торчала шикарная блондинка в джинсовых шортах и в легком топике и с мученическим видом подавала здоровяку ключи.

Завадский, прежде чем сесть в машину, быстро огляделся по сторонам, Никита, устроившись рядом, мрачно поинтересовался:

— Куда едем?

— Не кудыкай! — отозвался Завадский. — Едем в Жуковский!

— Исчерпывающая информация, — вздохнул Никита. — Но, может, я лучше дома посижу? Пусть даже под замком.

— Мы сюда больше не вернемся, — ответил Завадский и, лихо развернувшись, выехал со двора. — Ночевать будем в другом месте.

— Понятно! — вяло кивнул Никита. — Тип, к которому мы едем, живет в Жуковском?

— И живет, и работает. Предварительные испытания «Рапиры» проходили на Раменском аэродроме.

— Угу! Там нас и похоронят, — буркнул Никита, отвернувшись к окну. — Прямо на аэродроме! Отвернут башку за милую душу и — поминай как звали! По мне, так приятнее взаперти пересидеть!

— Не ной! Мне голову открутить трудно, так что бояться нечего!

— Что мне твоя голова? К своим плечам потом не приставишь — знакомые пугаться будут.

Завадский еле заметно вздохнул и свернул с МКАД на Новорязанское шоссе. Всю дорогу он демонстрировал раздражение. Никита пару раз покосился на полковника, оценил плотно сжатые губы и нахмуренные брови, а потом отвернулся к окошку, привалился головой к сиденью и сделал вид, что задремал.

Жуковский не произвел особого впечатления. Обычные улочки, обычные дома, обычные люди… За стеклом промелькнул памятник самолету, взмывавшему в небеса. Машина миновала центральные районы и свернула в частный сектор, где старые дома разбавляли помпезные особняки из красного и желтого кирпича. Подъехали к кафе. Судя по обилию народа возле него, весьма популярному у местного населения. Завадский тронул Никиту за плечо.

— Есть хочешь? Нам еще долго ждать, до самой ночи.

Никита вскинул голову. Он и в самом деле задремал и после тряски в машине ощущал странную одурь в голове, а мышцы онемели от долгого сиденья в неудобной позе.

— Есть не хочу, — вяло ответил он. — Пить хочу!

Завадский окинул его внимательным взглядом.

— Что-то не нравишься ты мне! Ладно, посиди в машине, я воды куплю и в аптеку забегу!

Никита перебрался на заднее сиденье и улегся там. Завадский запер машину и направился к кафе, но пару раз бдительно оглянулся: не выбрался ли журналист наружу? Но тот, похоже, не шевельнулся. Ситуация была не из приятных. Кто ж мог предположить, что хитрое средство для усмирения строптивых пленников имело столь неприятный побочный эффект? Как же все некстати!

Купив бутылку воды, Завадский быстро отоварился в аптеке. Никита не спал, на Завадского смотрел мутным взглядом, но без разговоров выпил пару таблеток аспирина и снова пристроился на сиденье. Завадский выехал со стоянки возле кафе и подумал, что если журналисту не полегчает, придется либо тащить его в больницу, либо бросить… Но тогда все полетело бы в тартарары. Неизвестно, к кому Шмелев обратится, что скажет и кто воспользуется столь удачно привалившим в его лапы счастьем.

…Темнота, разбавленная уличным освещением, блеском неоновых витрин и лучами фар на автостраде, опустилась на город незаметно. Но в частном секторе, среди садов и огородов, ночь царствовала безраздельно. Никита спал на заднем сиденье. Завадский упорно боролся со сном — на переднем. Наконец он дождался, когда маленькая стрелка на часах коснется цифры три, и включил мотор. «Ауди» медленно покатила по дороге и спустя четверть часа остановилась перед двухэтажным брусовым домом с верандой и мансардой. Дом был обнесен забором из металлопрофиля, а поверху затянут колючей проволокой. Словом, не дом, а небольшой укрепрайон. Завадский загнал машину в кусты на пустыре чуть в стороне от дома и потряс Никиту за плечо.

— Просыпайся! Сейчас войдем в дом и спросим у товарища конструктора, с кем он щедро делился информацией, — пояснил Завадский и ухмыльнулся.

— Никуда я не пойду! — дернул плечом Никита и смерил полковника неприязненным взглядом. — Что-то мне подсказывает, беседа будет не слишком приятной. Чаю уж точно не нальют. А в соучастники я не записывался!

Завадский неожиданно спорить не стал.

— Ладно, оставайся! — сказал он. — Диктофон свой одолжишь?

Никита достал из нагрудного кармана плоский цифровой диктофон и сунул в руку Завадского.

— Не потеряй!

Завадский кивнул и вывалился из машины в темноту. Никита во все глаза смотрел, когда он появится у ворот, но так ничего и не разглядел. Только минут через десять во дворе мелькнула фигура — черная на фоне светлой стены, — замешкалась на крыльце и спустя мгновение исчезла за дверью. Никита поежился, но продолжал следить за окнами, ловил каждый звук, и почти не удивился, когда услышал звон разбитого стекла, глухой стон и хриплое «Не надо!», которое выкрикнул человек, перепуганный до смерти.

Несколько раз в окнах мелькнул свет, тусклый и дрожащий, видно, от карманного фонарика. Крик не повторился, и в доме воцарилась тишина — пугающая, будто напичканная грозовыми разрядами. Казалось, еще мгновение — и взлетит фейерверк огненных искр, а небо взорвется тысячами ослепительно-синих молний.

Луна, полнолицая и надменная, смотрела сверху с вечным презрением, заливая окрестности призрачным светом. Купавшиеся в нем деревья, дома, заборы, столбы отбрасывали чернильные тени — чудные, трехмерные, которые, сдавалось, вели свою ночную жизнь — таинственную и немного пугающую. Одуряюще пахли ночные цветы с крупными желтыми соцветиями, которые росли в палисаднике соседнего с конструкторским дома. Хор лягушек пророчил скорый дождь, а где-то визгливо скрипела то ли ночная птица, то ли незакрепленная оконная ставня.