было в обрез. Тем более, Альдред им не располагал, чтоб просто вести сомнительные беседы с ещё более подозрительными личностями.

— Вы кто такие? Чего надо от меня? — перешёл дезертир сразу к делу.

Звучать он старался как можно более отстранённо, дабы укрыть свой страх перед лицом толпы мародёров. А страшно ему было до ломоты в тазу — аж нутро скручивало.

Собравшиеся молодчики казались ему воронами, кружившими над его беспомощным, поломанным трупом.

Трусом Альдред не являлся и неслабо подивился этой боязни. Грешил на симптомы заразы и общую тревожность на её почве.

Но отнюдь. Любой на его месте бы струхнул. А кто-то и вовсе б испачкал портки.

Флэй понимал, что, если покажет слабость, утратит и тот призрачный авторитет, что успел нажить в драке. Этой ватаге ничего не будет стоить забить его ногами до смерти. Совсем неважно, зачем им понадобилось говорить. Альдред не ждал от них ничего хорошего. Только и оставалось, что держать марку.

Дерзость инквизитора заставила улыбнуться. Рыжий приметил:

— Недаром ты так напугал Брока. От тебя он улёпетывал там… — Он кивнул наверх, указывая на переулок. — сверкая пятками. Теперь я вижу, почему. Крепкий орешек ты.

Едва ли здоровяк от начала и до конца был откровенен с Альдредом. Это не брат Фульвио. Это зверь, заточённый в человеческом теле, неспособном разрастись сообразно внутренней, медвежьей свирепости.

Старшой как будто втирался в доверие к Флэю. И бывший куратор чувствовал манипуляцию. Дёшево до тошноты. Но некоторые не особо одарённые умом люди вполне могли на неё повестись, раз на них обратили внимание.

— И именно поэтому вы решили мне башку разбить втихаря? — съязвил ренегат, чётко давая понять: не так он прост.

Беглец рисковал. Если молодчики хотели его как-то использовать, а он не поумерит пыл вовремя, их разговор может окончиться для него плачевно.

Проблема в том, что дезертир после череды ударов по голове соображал смутно, действуя скорее инстинктивно. Но здесь это по большей части ему играло на руку: с волками жить — по-волчьи выть.

— Я, если честно, не стал разбираться, кто ты, зачем и откуда. Раз уж мои пацаны увидели в тебе угрозу, какой мне смысл им отказывать? Человек человеку нынче — волк, сам, думаю, понимаешь, — без тени смущения отвечал рыжий. — К тому же, у меня есть и поважнее дела. Шуму вы наделали изрядно, парни. Вот я и вышел. Посмотреть на тебя, красивого. И раз уж тебе перестали накидывать по кумполу, к твоему счастью вышел.

— Логично, — только и сказал Альдред.

Рыжий прищурился.

— Ты так и не назвал своего имени.

«Что это? Намёк на неуважение?..»

Мародёры не имели никакого отношения к Церкви. Тогда, назовись ренегат настоящим именем, его могли и не пустить в храм. Но здесь как ни представься, всем будет всё равно. Чисто формальность. Хороший тон. И дезертир показал на себя:

— Альдред Флэй.

Бугай издал короткий смешок, искренне удивившись. Он резко изменился в лице. Словно отыскал брата-близнеца, о котором никогда не знал, как в анекдотах о Сулакте. К счастью, никто и не думал устраивать массовые танцы. Разве что рыжий заговорил куда благосклоннее, чем раньше:

— Значит, в Саргузах на одного нирена больше, чем я думал! Ещё и инквизитор. Это интересно, не находишь?

Предатель насупился и пробубнил нерешительно:

— То есть?

Вместо тысячи слов амбал, не распинаясь, и сам назвался:

— Глен Маки́вер. Я основатель Тринадцати. Тебе это о чём-нибудь говорит?

С ответом Флэй не спешил, глубоко призадумавшись. В его голове будто рванул целый пороховой склад. Он подивился тому, какую проницательность развил в себе.

Это действительно велат. Принадлежит к некому лемландскому клану: может, горному, а может — и вовсе равнинному. Невелик смысл уточнять подробности.

Значит, не из варваров, что проживают буквально под Ниренией, но на материке. И то ладно. С другой стороны, дикие велаты никогда не появлялись на Полуострове. Только в кандалах и с рабским клеймом на шее.

На мгновение Альдреду показалось, будто он совершил ошибку, вскрыв свои ниренские корни. В конце концов, лемландцы всеми фибрами души ненавидели его народ. Потому как было, за что. Хотя по рыжему великану такое и не скажешь. Казалось, тот вообще не озабочен межэтническими распрями.

Сам Флэй не питал особой радости, повстречав земляка, если так можно выразиться в отношении рыжеволосой бестии с Туманных Островов. В особенности теперь он относился настороженно к людям любого цвета кожи, религиозной конфессии, склада ума и картины мира. Тем более, к Тринадцати. Они — настоящий бич Города.

«Да, я слышал о них… А кто нет?»

От переселенцев из дальних уголков Аштума никто никогда не ждёт особых высот. Их место, как правило, лежит на самом дне общества: чернорабочие, обслуга, проститутки, мелкие преступники, тунеядцы, нищие на паперти, курильщики дурмана, пьяницы, насильники.

Это отбросы, отдающие своё время, здоровье и силы на благо города. В лучшем случае — и не более того. Саргузы — не исключение из правил. Наоборот, ярчайший пример. Кто переехал на Барахолку, если доживёт, увидит, как в той же конуре подрастают его внуки. Одноногие, однорукие, занюхавшие обеими ноздрями крысиное дерьмо и тюремную плесень. Участь правнуков аналогична.

Прозябание в тесном аквариуме посреди моря возможностей — это ли называют лучшей жизнью те, кто разменял свою страну на край, где трава зеленее?..

Между тем чужаки являют собой скопище самых голодных и озлобленных страждущих. Отвергнутых новым обществом на всех уровнях правового порядка. В глазах сытых бюргеров приезжие — самые что ни на есть прокажённые. Люди нижайшего сорта.

Видя благополучие других, чужеземцы не поступятся ни перед кем в надежде урвать хотя бы крошечный ломтик той красивой жизни, которая им не светит. Если надо отобрать, отберут. Если надо убить, убьют. Ради самой короткой, но яркой перспективы.

И всё же, некоторым иммигрантам удаётся поймать удачу за хвост. Выбиться из грязи в князи. Заставить чванливое, чопорное общество считаться с ними.

Такой путь прошёл печально известный Глен Макивер, он же «Маки» — и все прочие, кто стоял у истоков организованной преступной группировки «Тринадцать». Столько их было изначально. А сейчас…

Как правило, всякий иностранец ищет счастья на чужбине, эдакой проекции рая на земле. Большинство из них ждёт рабский труд за гроши. Это простой, честный в одностороннем порядке путь, поддерживающий нищету и сулящий поломанное здоровье, разрушенные судьбы.

Но среди серой массы авантюристов найдутся всегда и те, кто готов сыграть с огнём всего лишь раз — и либо дотла сгореть, либо воссиять, как никогда.

Для Макивера и дюжины других переселенцев из