– Да, правда здорово.

Не желая оставаться в стороне, я уцепился за второй рукав, пробормотав:

– Фантастика.

И тут же вспомнил какую-то старинную картину, на которой Пресвятая Дева беседует с убогими или королева наложением рук исцеляет увечных. Случайному прохожему, однако, могло показаться, что мы пытаемся разорвать девушку пополам или стащить с нее платье – сцена для южного Лондона не самая типичная.

– Мамино старое, – пояснила Элис.

Ух ты, подумал я, она еще и комплименты принимать умеет.

– Хм-м, – сказала Лидия, явно подразумевая: «Да уж, конечно! Просто купить в магазине платье, заплатив за него кучу денег, как обычная смертная, ты не могла. Оно должно было достаться тебе бесплатно, верно ведь, ты, стерва везучая».

– Напялила, что было, – продолжала Элис, ослепительная в черном бархате, как бриллиант в короне.

– Хм-мм, – повторила Лидия, что значило: «Умри, дрянь самодовольная».

– Если приглядеться, оно совсем вытертое.

– Хм-мм, – промычала Лидия, сжимая свободную руку в кулак, будто опасалась вцепиться Элис в горло.

– Ну, пошли? – спросил Джерард, который, как и я, видимо, боялся, что еще одно «Хм-мм» – и Элис окажется под колесами машин.

– Хм-мм, – сказала Лидия.

– Может, вы отпустите мои рукава? – попросила Элис.

– Извини, – сказали хором все мы.

И пошли по Эффра-роуд к кладбищу. Говоря о нашем решении похоронить Фарли в Брикстоне, я не учел одного: кладбища как такового в Брикстоне нет, то есть предавать нашего друга земле пришлось в ближайшем к Брикстону месте – западном Норвуде. Для тех, кто не живет в Лондоне, объясню: Норвуд не отличается особым шиком, но что поделаешь, надо же Фарли упокоиться где-нибудь.

Идти от станции метро до кладбища довольно долго, но, поскольку в здешних автобусах мы разбирались не очень, то решили не связываться с городским транспортом. Элис шагала впереди – «шагала» здесь ключевое понятие, ибо, как выразился бы спортивный комментатор, девушка взяла хороший темп прямо со старта. Причем настолько хороший, что всем нам стоило большого труда не отставать от нее.

Это усугубило и без того непростую ситуацию. Каждый из нас желал, чтобы внимание Элис по пути было обращено исключительно на него одного, но оказаться рядом с нею надлежало совершенно случайно. Отпихивать противника локтями или тянуть его за рубашку было неспортивно; подобные приемы только выявили бы склочника, который отчаянно хочет занять не предназначенное ему место. Как я уже отмечал, недопустимо демонстрировать желанной женщине свое желание; никто не желает иметь дело с тем, кто желает слишком многого. К несчастью, нам обоим – Джерарду и мне – приходилось чуть ли не бежать, чтобы держаться с нею вровень, взывая к ее вниманию на полном скаку, как газетчики с не склонным к интервью политическим деятелем. Лидия, которой не позволял угнаться за всеми нами малый рост, пыхтела далеко позади, как оруженосец трех мушкетеров.

Когда мы промчались мимо кинотеатра «Ритци», стало совершенно очевидно, что Лидия отстала безнадежно, а желтую майку лидера, безусловно, получила Элис.

– Так тебе звонили из полиции? – обливаясь потом, спросил я, пробегая мимо той большой церкви, где теперь открыли бар.

– Да, – ответила Элис. – Странные они какие-то.

– Да уж, – выдохнул Джерард.

– Приглашали меня на «Звездный экспресс», – продолжала Элис, без малейшей заминки, без взгляда по сторонам переходя дорогу.

– И ты пошла? – на секунду вырвавшись вперед, полюбопытствовал Джерард. Мы с Рексом притормозили, чтобы не врезаться в почтовый ящик.

– Эй, вы там, помедленнее можно? – послышался издалека голос Лидии, но тут же потонул в дорожном шуме.

– Да ну, – хмыкнула Элис, легко вырываясь вперед.

Я отчаянно рванул наперехват и поинтересовался:

– А про нас спрашивали?

– Нет, – ответила Элис, не сбавляя темпа, и я испугался, не перейдет ли она сейчас на следующую скорость, – зато задали кучу вопросов о моей личной жизни.

– Могу себе представить, – заплетающимся то ли от страсти, то ли от изнеможения языком произнес Джерард.

– И о «Звездном экспрессе», – договорила Элис, без усилий разогнавшись до скорости звука.

– Ты случайно не на роликовых коньках? – пробормотал я, насколько возможно бормотать, находясь за пределом своих двигательных возможностей.

– Я всегда хожу быстро, – отреагировала Элис, продолжая набирать ход.

Джерард топотал рядом с ней. Пакет с плащами вертелся в его руке, как пропеллер, будто подгоняя вперед; слишком просторный костюм болтался на тощем торсе, а на лице застыло самозабвение ребенка, выигрывающего соревнование по бегу в мешке.

– Люблю этот район, – пропыхтел он, пытаясь занять даму беседой при пульсе 180 ударов в минуту.

– Да, здесь мило, – согласилась Элис, на бегу разглядывая свои ногти.

Я заметил, что у меня развязался шнурок, но это не могло меня остановить. В войну парни вдвое младше меня дотягивали до родного аэродрома на одном крыле… Представил себе, как мы с Элис гуляем по бульвару: я держу ее за руку и мчусь за нею следом, как заарканивший мустанга ковбой. Затем оглянулся назад и не увидел Лидии.

– Погоди минутку, Лидию потеряли! – взмолился я.

Элис остановилась, развернувшись с точностью, сделавшей бы честь Диего Марадоне, и наконец дала нам с Джерардом возможность перевести дыхание.

– Почему ты так быстро ходишь? – спросил я.

– Привычка. Если идти медленно, мужики думают, что я с ними со всеми хочу переспать.

– Что-что?

– Тогда у них есть время подойти и заговорить. А если идти с такой скоростью, как сейчас, разве что какой-нибудь придурок вслед загудит.

Слово «придурок» она произнесла так сочно, что у меня опять заныло внизу живота.

– Гадость какая, – возмутился Джерард. Он плохо понимал тех, кто способен выразить всю полноту своих желаний посредством автомобильного звукового сигнала. Один гудок – «Ух ты!», два – «Ну и ну!», три – «Сравню ль тебя с погожим летним днем? Нет, давай раздевайся».

В поле видимости появилась Лидия.

– Чтоб вас всех! – задыхаясь, прохрипела она. – Будьте так любезны, помедленнее, не то вам придется хоронить еще и меня.

– Простите, – сказала Элис, – это я виновата.

– Хм-мм, – изрекла Лидия, попыталась улыбнуться, от чего помрачнела еще больше. Положение мое было ужасно: мне приходилось производить впечатление на Элис под бдительным оком бывшей подруги. Мы с Джерардом дружно уставились на собственные ботинки. Лидия, разумеется, предполагала, что я сравниваю ее с Элис и сравнение по всем статьям выходит не в ее пользу. Что хуже всего – она была совершенно права. На тот момент Лидии уже стукнуло сорок – лет на десять больше, чем хотелось бы ей самой, и минимум на пятнадцать – чем вообще приемлемо для женщины. Элис же было около двадцати пяти – с точки зрения мужчины моих лет, просто идеально, – хотя выглядела она моложе, что тоже идеально. Ее красота была легка и безыскусна, тогда как Лидия, подобно художнику, щедро кладущему на палитру мазок за мазком, не трудясь как следует смешивать краски, каждые десять минут поправляла макияж перед карманным зеркальцем. Знаю, это звучит некрасиво, но что прикажете сказать? Что я этого не подумал? Боюсь, все-таки подумал и думал каждый раз, каждую секунду, все время, пока с нею встречался. К несчастью, моя низкая самооценка и ее скромные запросы (вкупе с неотразимым обаянием) общими усилиями продержали нас вместе довольно долго. Тогда я думал, дружба важнее физического влечения. Да, да, знаю, был не прав, теперь сам вижу, но в то время это казалось мне верным. Кстати, и на том спасибо: некоторые вот так мучаются друг с дружкой лет по сорок.