– Почему? А к твоей двери их что привело?

– Тот же самый тест. – Уилл растерялся. – У меня оказался… необычайно высокий результат.

– Значит, и это у нас общее.

«Интересно, все мои соседи по отсеку такие же талантливые? – подумал Уилл. – Нет, Ник – навряд ли». Он мысленно вернулся к тому, что узнал о своих соседях вчера вечером.

– А Ронни Мурзо в чем был хорош?

– Во всем, – ответил Аджай. – Он превосходил совершенство. Самый талантливый парень, какого я встречал. В семь лет он создавал компьютерные игры. Большую часть прошлого учебного года провел в лабораториях – трудился над каким-то мощным проектом, но нам он не рассказывал, что это такое.

– Почему?

– Думаю, он питал надежды продать свое изобретение. Учащиеся имеют право патентовать все, что изобретают тут, и некоторые заработали кучу денег. У меня было такое впечатление, что Ронни боялся, что кто-нибудь может похитить его идею.

– Это была игра?

– Не знаю. Я сам технарь. Дайте мне набор инструментов и ведерко с винтиками, и я буду с этим возиться до скончания времен. Ронни был мечтатель с громадными перспективами. Романтик, идеалист. Тем больнее было его потерять.

Обернувшись, Уилл увидел на другом конце кафе Брук. Она сидела за столиком напротив того наглеца, от которого он ее избавил вчера. Тодд Ходак. Вид у Брук был напряженный, и Уилл невесело подумал: «Этот гад Тодд на нее давит».

– Уилл, можешь считать меня ясновидцем, но у меня насчет тебя хорошее чувство, – сказал Аджай и одарил Уилла доброй и широкой улыбкой. – Ты мне кажешься прочным, как балка из сплава стали с кобальтом. Я такое мало кому говорю, но знаю: тебе можно доверять.

Уилл не привык к тому, чтобы люди говорили с ним так открыто. Даже те люди, с которыми он был знаком гораздо дольше, чем с Аджаем. Аджай ему очень нравился, но раньше у него никогда не было ни одного близкого друга. Ему хотелось сказать: «Я тебе тоже доверяю», и он чувствовал, что все так и есть, но это ощущение так перепуталось с привычной осторожностью, что он просто не знал, с чего начать.

Но он не успел ничего сказать. Выражение лица Аджая странным образом изменилось. Ему словно бы приказали что-то сделать. Он быстро встал, взял свой поднос, повернулся и на кого-то налетел.

Оказалось, что сзади к нему беззвучно приблизился Лайл Огилви. И когда Аджай развернулся, его поднос накренился, и остатки завтрака полетели во все стороны. Недоеденная вафля упала на туфлю Лайла. Кленовый сироп потек между шнурками.

– Я так виноват, – промямлил Аджай, мертвенно побледнев.

– Это точно, виноват, – спокойно, не двигаясь с места, проговорил Лайл. – А теперь вытри. Да поскорее.

– Конечно, Лайл. Сейчас-сейчас.

В кафе воцарилась тишина. Аджай второпях выдернул несколько салфеток из дозатора, прикрепленного к столику. Лайл при этом не спускал глаз с Уилла.

– Ты не обязан это делать, Аджай, – сказал Уилл.

– Да нет, что тут такого. Я же виноват.

Уилл наклонился и схватил Аджая за руку.

– Не надо.

– Пожалуйста, Уилл, – прошептал Аджай. – Будет лучше, если я сделаю это.

Уилл встал, а Аджай наклонился, чтобы вытереть сироп с туфли Лайла. Лайл посмотрел на Уилла и невинно улыбнулся.

– Ты подошел слишком близко, – сказал Уилл. – Это ты виноват.

– Тогда почему бы тебе не вытереть то, что он пролил? – улыбаясь от уха до уха, произнес Лайл.

Все ученики повернулись и стали смотреть на них. К ним зашагал Тодд Ходак и еще несколько здоровяков. Аджай, стоя на четвереньках, поднял голову и устремил взгляд на Уилла. Он глазами умолял его не вмешиваться.

Лайл наклонился и прошептал:

– Я знаю про тебя. Я все про тебя знаю.

Уилл взял со стола бутылочку с кленовым сиропом и шагнул ближе к Лайлу. Он ухватился за брючный ремень Лайла и произнес так тихо, чтобы слышал только он:

– Есть вопросик к тебе, Лайл. Ты когда-нибудь сидел на уроке от звонка до звонка с штанами, полными кленового сиропа?

Лайл перестал улыбаться. Его щеки покрылись темно-красными пятнами.

– Нет? – спросил Уилл. – Хочешь попробовать?

Аджай замер около полуботинка Лайла. Он не знал, как быть.

– Пугай кого-нибудь другого, – прошептал Уилл. – А я на твои страшилки не покупаюсь.

Лайл резко развернулся и пошел прочь. Полуботинок, заляпанный сиропом, при каждом шаге чавкал, и от этого его странная походка казалась еще более уродской. Тодд Ходак и еще несколько парней постарше сгрудились вокруг Лайла. Уилл поймал на себе взгляд Брук. Она видела всю сцену и тайком показала ему два поднятых вверх больших пальца.

– Поставь сироп и идем со мной, – сказал Аджай. – Быстро.

Уилл следом за ним вышел из кафе. Аджай торопливо увел его за угол. Они убежали подальше. Оглянувшись, они увидели, что из кафе выбежал Тодд Ходак и еще двое парней и стали искать их глазами.

Аджай оттолкнул Уилла к стене.

– Господи боже, приятель, да ты что, сбрендил?

– Он повел себя нагло, – ответил Уилл.

– Но с Лайлом Огилви так нельзя…

– Нет, это ему нельзя себя так вести с тобой. И в следующий раз он хорошенько подумает, прежде чем такое устраивать, – сказал Уилл. – А почему ты так резко вскочил?

– Не знаю, – неуверенно покачал головой Аджай. – Наверное… наверное, я подумал, что пора идти и… Честно говоря, я даже не помню, как вскочил. А почему ты спрашиваешь?

– Просто стало любопытно.

– Как бы то ни было, прими мою искреннюю благодарность за вмешательство. Но в следующий раз, прошу тебя, давай будем о таком договариваться заранее.

Уилл согласился. Они пожали друг дружке руки и расстались.

– Я тебе тоже доверяю, Аджай, – сказал Уилл на прощание.

Нордби-Холл Уилл разыскал без труда. Он немного постоял у двери кабинета доктора Роббинс. Без двух минут девять торопливой походкой подошла она – в замшевой юбке кирпичного цвета, коричневых ботинках и ребристой бежевой водолазке. Ее щеки разрумянились от холода.

– Заповедь моего отца номер пятьдесят четыре, – сказал Уилл. – Если не можешь придти вовремя, приходи раньше.

– Хорошая заповедь. Входи.

Уилл следом за Роббинс вошел в ее кабинет, залитый светом утреннего солнца. Окна выходили на разные участки кампуса. На двух стенах висели большие картины – пейзажи с изображением морского побережья. Вода и песок были нарисованы бледными, успокаивающими тонами. Рабочий стол Роббинс был сделан из стекла и нержавеющей стали, книжные полки представляли собой пласты из толстого стекла, подвешенные на тросах. Ни намека на беспорядок – все чисто и толково, включая большой мягкий диван, журнальный столик и два кресла. «Может быть, она консультирует учеников, усаживая их на диван? – подумал Уилл. – В конце концов, она психолог». Но Роббинс указала на кресло.