Болезненный укол и ощущение жгучего давления. Боль по нарастающей вниз, опаляющая, пусть не сильная, но... Лезвие устремилось вниз, оставляя разрез, вспарывая кожу вдоль позвоночника, ускоряя движение.

Я не закричала только потому, что вначале она почти не ощущалась. Достигла апогея лишь тогда, когда лезвие уткнулось в копчик и прекратило свое движение. А Лукас, как ни в чем ни бывало, вытер нож о мое обнажённое бедро и отступил в сторону, любуясь результатом своей работы.

- Теперь ты не забудешь ни этот день, ни слова, которые я тебе сказал. Верно, умная дерзкая девчонка?

Я чувствовала, как с каждым ударом сердца боль разносится по телу, кровь течет по спине, жжение усиливается. Но это не имело ничего общего с тем, что творилось в моем сознании. Оно все еще не понимало, что меня вовсе не хотели убивать, уродовать либо калечить. Я была настолько дезориентирована происходящим, что чувствовала себя астронавтом, которого выбросило в открытый космос. Даже боль не имела отрезвляющего эффекта.

- Без резких движений, - сухо велел Лукас, сжав мои предплечья и заставляя выпрямиться во весь рост. - Заживет. Ума хватит, чтобы не травить рану. Ну?

У меня двоилось в глазах, кружилась голова - но вовсе не от кровопотери, как я решила в первый момент. Завела руку за спину и поднесла к лицу, глядя на окровавленную ладонь. Кровь не напугала. В тот момент она меня как будто заворожила - я наклонила голову, разглядывая окровавленные пальцы. В ушах зашумело.

- Охрана! - громко известил мой мучитель, одновременно с этим набрасывая на мои оцепеневшие плечи халат. Я почувствовала, как его тут же пропитала кровь. - В медотсек, Мария знает, что делать. Живо.

То, что в кабинет вломились мои конвоиры, я сразу не поняла. Перебывала в трансе, разглядывая кровь на ладони. Но в голове все громче усиливался набатом абстрактный голос, подводящей своеобразный итог происходящему:

Не потеряй себя в реальности.

Не потеряй себя.

Не потеряй.

Не...

Он замолк, как только меня коснулись чьи-то руки. И я увидела в глазах нового смотрителя нечто, похожее на изумление и испуг. Либо он боялся крови, либо испугался того, что со мной сотворили.

- Я сама. Я пойду.

Мои слова остались без ответа. Вертухай попытался взять на руки, задев рану на спине. От боли я зашипела.

- Я пойду. Я сама.

Шок еще не прошёл. Именно поэтому я повернулась, испытывая острую, ненормальную потребность видеть его глаза. Лукас стоял у стола, не сводя с меня задумчивого взгляда, в котором впервые за все то время, что я его знала, появилось подобие огня. Словно тронулся лед, растаяв от тепла пролившейся крови. Нет, это не сделало его добрым дядькой, а меня - претенденткой на титул королевы ада вместе с самим дьяволом. Просто в который раз ощущение абсолютной эмпатии, некоторого слияния с ним, даже без взаимной симпатии, стало полным и гармоничным.

Ненормальнее ситуацию невозможно было придумать. Я стояла, не замечая боли, истекая кровью, и смотрела в глаза этому страшному человеку. Еще не зная, что он дал мне самый ценный подарок только что. Не зная, что я не только оценю его по достоинству, но и однажды уничтожу зависящего от себя на уровне эмпатии мужчину без зазрения совести.

- Спасибо. Это был приятный вечер.

Говорила в тот момент не я. То ли голос в голове, то ли я прочла мысли Лукаса, и просто произнесла их вслух. Инертное состояние все же позволило мне развернуться и направиться к выходу, мало беспокоясь о том, что спина вся в крови, я практически полуголая, и могу упасть в любой момент. Кто-то поспешил протянуть тапочки, и я обулась, едва осознав, что именно делаю. Даже спустилась по лестнице, отметив с каким-то проблеском удовольствия, что кровь пачкает белоснежный ворс дорогого ковра.

Прохлада летней ночи отрезвила, едва мы оказались на улице. Я уже понимала, что меня настойчиво останавливают конвоиры, что я едва разбираю дорогу и больно бьюсь пальцами о выступы бордюров на мощеных дорожках сада. Но отчего-то не могла допустить и мысли, что разрешу к себе прикоснуться. Будто это могло разорвать шаткую связь, установившуюся между мной и пока еще нераспознанным для меня человеком... которого, я знала наперед, однажды уничтожу. Энергетически растворю в себе. И эта уверенность давала силы выжить и выстоять.

На каком-то отрезке пути я отключилась. Сознание уплыло вмиг. Увидела лишь приближающийся отрезок выложенной камнем дорожки и огни имения вдалеке, а затем все заслонила собой темнота. Как потом окажется, ее вызвала не кровопотеря (она была небольшая), а нервное прояснение.

Я не чувствовала, как меня подняли на руки и понесли, как потом Мария обрабатывала раны и приговаривала, что никто так часто не гостил в ее обители, как я, и даже пожеланий поскорее сдохнуть и не создавать ей лишнюю работу - я отвлекла ее от присмотра сериала и вязания.

А я пришла в себя лишь вечером следующего дня.

Все было не так ужасно, как в первый раз, после того, как меня нашли на полу подвала, в крови, избитую. Да по сравнению с тем адом это был санаторный отдых. Бесила необходимость все время лежать на животе - Мария не позволяла мне ложиться даже на бок. В первое время я пыталась читать какие-то сладкие романчики про властных дикарей и невинных принцесс из арсенала королевы медотсека, но уже к середине таких книжонок меня разбирал смех. И мысли снова возвращались к поступку Лукаса.

Я закрывала глаза. Боль забылась быстро, несмотря на ее отголоски, но ощущение нажима лезвия, поддающейся кожи и пронзительной ясности произнесенных слов оставили надрез глубоко в сознании. Как оттиск клейма, щедро питаемое ледокаином - поэтому я не чувствовала никакой боли либо страха. Наоборот, ощущение было приятным и нелогичным. Будто я приобщилась к тайне, преодолела запретную грань и была близка к постижению чего-то жизненно важного. Хотя, не исключено, меня просто чем-то обколола Мария.

Она запрещала вставать. Поначалу я ее слушалась, а уже на следующий день молча адресовала на три буквы. Хватило взгляда. За окном вновь лил дождь. Я садилась на подоконник, вглядывалась в серую мглу подступающих сумерек. В такие моменты мне не хотелось никуда бежать, медотсек казался уютным, а происходящее - интересным боевым заданием спецагента. Мне поручили добраться до сердца барона работорговли, чтобы разузнать, за какие артерии потом его вырвать.

Все происходящее ранее казалось сном, который спешишь забыть. По логике о нем должна была напоминать изрезанная спина, но странным образом неглубокая рана как будто выпустила вместе с кровью всю черноту и страх, освободила от давления безрадостных мыслей. Она знаменовала собой что-то новое, пока еще непонятное.

Прошло меньше месяца, а я перестала удивляться самым страшным вещам. Рядом ходила смерть - и я начала воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, отчасти потому, что мне она в затылок уже не дышала. Уходили с молотка новоприбывшие девчонки - я лишь прибавляла в уме их количество, может, с невысказанным пожеланием попасть в руки нормального хозяина. Попытки узниц бежать, противостоять, биться в истерике... теперь это стало постоянной картинкой нового мира.