— Жену свою поучи щи варить, — доброжелательно огрызаюсь я. — Уж что-что, а с разными начальниками общаться мне поболе тебя приходилось. Во сколько выдвигаемся?

— Я за вами заеду, — уклончиво отвечает он.

Ничего себе! Вот тут, оказывается, какая теплая и дружелюбная обстановка, на пустой ночной улице лишнего сказать опасаются. Или это просто привычка такая?

Когда Горелый на своем «Скорпионе» исчез за поворотом, из ворот вышел и, прихрамывая, направился к нам весьма колоритной внешности дед. Вроде — ничего особенного: росту невысокого, плюгавенький, на лысом черепе пара седых длинных прядей да бороденка в три волосины. Обычный пенек замшелый. Но это пока лица не видно. А вот как разглядишь… Одно из двух: или в серьезную аварию он когда-то попал, или тем еще сорвиголовой был по молодости. На мой взгляд — все-таки второе. Чем-то еще объяснить такое количество шрамов на лице и явно не один раз сломанный нос лично мне сложно. Окинув нас оценивающим взглядом прищуренных глаз, старик, определив во мне старшего, бодро подковылял к машине. Нет, определенно тем еще головорезом был раньше этот мухомор трухлявый. Смотрит, словно сквозь прицел, аж мурашки по загривку забегали, а рука сама чуть за рукоять АПС не ухватилась.

— Ну, здоровы будьте, соколы, — воинственно топорщит бороденку дед. — Чаво хотели?

— На постой встать, отец. До завтра. Есть места-то у вас?

— Ишь, — щерится беззубым ртом старик. — Надо же, вот и сыночек у меня сыскался. И красавец-то какой! По всему видать — весь в папулю. Счастье-то какое, на старости лет. Щас зарыдаю, едрена кочерыжка…

Явно издевается, перечник старый. Ну, да ладно, мы не обидчивые.

— А места-то есть, как не быть, — продолжает меж тем отставной головорез старшего пенсионного возраста. — Вас сколько? Человек двадцать пять — тридцать?

— Глаз-алмаз, — согласно киваю я. — Три десятка и есть.

— Ну, дык, — гордо подбоченясь степенно кивает тот. — Опыт, его не пропьешь. Вот только с «броней», соколы, вам не сюда. Для тяжелой техники у нас отдельная стоянка, как направо за угол свернете, так сразу и увидите. А на легковых-то прямо во двор и закатывайте, для них места хватит.

— Мойка какая-нибудь и яма смотровая или эстакада есть у вас?

— И это имеется, там же, на заднем дворе, где грузовики ставят. И не только мойка и яма, но и мастерская с механиком, ежели нужно. Правда, механик только днем работает, а вот ополоснуть ваш транспорт и на яме самим глянуть — в любое время.

— Хорошо. А по ценам тутошним нас не сориентируешь, уважаемый? — набиваться во внезапно обретенные родственники этому престарелому башибузуку у меня нет ни малейшего желания, и я меняю обращение на более нейтральное.

— Чего ж нет, — покладисто отвечает дед. — Чем платить думаешь? Патронами, дурью, товаром каким?

— Серебром.

— О как, — в голосе старика явно почувствовалось уважение. — Серьезный клиент пожаловал. А каким? Ломом, ювелиркой али югороссийским или турецким?

— Или, — коротко бросаю я, но дед меня явно понял.

— Ежели «или», то по семь курушей с человека в сутки. За ночь — три.

Ничего себе тут расценки! Или это нас Кузьма, царство ему небесное, так в «Псарне» разбаловал? Ну, да, он же и говорил, что своим — со скидкой. Тут нам скидки явно не светят. Ай, ладно, чай, не свои отдаем, казенные. Их не так жалко. Как там английские моряки по поводу тонущего корабля говаривать любили? «У короля много!» Но с ходу соглашаться тоже нельзя, подозрительно, значит, нужно поторговаться.

— Скидку не дадите? Все ж таки нас три десятка селится.

— Так и селитесь всего на ночь, — резонно возражает дед. — Вот если б на неделю-две, тогда и поговорить можно было бы.

— А кормежка входит?

— Эк ты размечтался! Не, кормежка за отдельную плату, но для постояльцев у нас недорого. И, сразу предупреждаю — заведение у нас солидное, поэтому девок нету.

— Да нам переночевать только, так что — обойдемся как-нибудь.

— А коли так, так и заезжайте.

В организационной суете полтора часа пролетели совсем незаметно. А чего вы хотели? Машины на мойку по очереди загнать да из шланга отмыть. Потом внедорожники назад во внутренний двор перегнать. Часовых и возле них, и возле «брони» выставить и смены караулов на всю ночь расписать. Пусть Прохоров своей пустующей виселицей и гордится, но Устав гарнизонной и караульной службы никто не отменял. Опять же, если хочешь, чтобы к тебе в незнакомом месте отнеслись серьезно, — так и веди себя серьезно, а будешь похож на беспечного и доверчивого дурачка — так и воспримут. Потом — за комнаты заплатить и вещи в них поднять. На третий этаж, между прочим. А ведь у нас не только баулы, рюкзаки и ранцы с барахлом, но и оружие, боеприпасы. Да, большую часть мы вместе с турецкими деньгами в мешках в «свинобразе» заперли. Но и оставшегося вполне хватило, чтоб упреть, туда-сюда по лестнице бегаючи. Потом — ужин заказать, потому как на прибытие трех десятков новых постояльцев на ночь глядя тут явно не рассчитывали. Насчет бани договориться, да и просто как следует физиономию и руки отмыть, прежде чем за стол садиться, тоже не мешает. Нет, оно понятно, что я все-таки командир и не все вышеперечисленное сам делал. Ту же помывку и осмотр техники водители проводили, я только приказ отдал и потом результат проконтролировал. А вот вещи все равно таскать пришлось наравне со всеми, я ведь не генерал пока, и даже не полковник. А барахла всякого — много. Так что, командир ты или нет, один черт — подставляй спину и погнали круглое носить, квадратное катать. Все что денег касается, мне тоже спихнуть не на кого, остальные у нас, с точки зрения отчетности, лица «материально безответственные».

Одним словом, когда Прохоров, как и обещал, зашел поболтать, я только-только плюхнулся на лавку в бывшей школьной столовой, выполняющей теперь почти те же самые функции. Разве что вместо киселя и компота тут подают водку и пиво, а вместо слоек и ромбаб… А вот чем именно тут кормят мне еще только предстоит выяснить.

— Как устроились? — деревянная скамья тихонько скрипит под немаленькой тушей начальника охраны, когда он приземляется за стол напротив меня.

Устроились мы неплохо. В комнатушках на три человека каждая. Хозяева «Рощи» сильно мудрить с перепланировкой не стали. Они просто перегородили бывшие учебные классы тонкими стенками из досок, обшитых фанерой и гипсокартоном, и пробили в каждый из таких вот «аппендиксов» отдельную дверь из коридора. Получились длинные и узкие конурки с окошком в дальней стене, в которые из мебели только и влезли, что три кровати с армейскими панцирными сетками и шкаф для одежды. По два душа и два туалета на этаж. Словом, гостиница «Урожай» в каком-нибудь Мухосранске по сравнению с этим — просто «Хилтон». Про ту же «Псарню» даже и вспоминать больно — вот где хорошо жилось. В одном нам повезло — окна наших комнатушек во внутренний двор смотрят и внедорожники из них видны — словно на ладони. В общем, не фонтан, но с учетом обстоятельств, считаю, — вполне терпимо. Так я ему и сказал. Тот лишь кивнул согласно.