в молитве, которую мы назвали молитвой единения, хотя тогда душе кажется, что ее зовут не вглубь, а как бы вверх. Но это не очень важно; так ли, иначе ли Господь соединяет ее с Собой, отнимая от нее речь и зрение, как было с апостолом Павлом, когда он обратился[86], и она не может узнать, как оказана милость, которой она наслаждается, ибо все ее блаженство в том, что она рядом с Богом. А когда Он соединит ее с Собой, она совсем ничего не понимает, ничего не может.

6. Тут все не так: Благой наш Бог хочет, чтобы с глаз ее спала чешуя[87] и она хоть видела и понимала милость, которая ей оказана, хотя происходит это и необычно. Когда она входит в эту обитель, ей, в умном видении, является Пресвятая Троица, все Три Лица, и в таком пламени, что дух поначалу как бы видит очень светлое облако, а что до Лиц, душе дается дивное разумение, и она с чрезвычайной верностью видит, что Они — Единосущны, Одна Сила, Одно Знание, Один Бог. Словом, то, что мы знаем через веру, душа понимает, скажем так, через зрение, хотя видит она не телесными очами, и не душевными, ибо это — не из видений, порожденных воображением. Тут с ней общаются Все Три Лица, и говорят, и поясняют то, что сказал, по Евангелию, Господь: и Он, и Отец, и Дух Святой придут в душу, которая любит Бога и соблюдает Его заповеди.

7. О, Господи, сколь различно слышать эти слова и верить (как обычно слышат и верят) и понимать вот так, каковы они на самом деле! С каждым днем душа изумляется все больше, ей кажется, что Пресвятая Троица не исчезает, а пребывает в ней, в самой ее глубине. Она не может это описать по своей неучености, но ощущает в себе Присутствие Божие.

8. Вам покажется, что от этого душа как бы вне себя, она поглощена всем этим и ничего не понимает. Нет, она понимает куда больше, чем прежде, особенно в служении Богу и, посколько уже нет других занятий, пребывает в Его Присутствии. Если сама она не оставит Его, Он, по-моему, будет сообщать ей, что Он — рядом. Так думать и надо, хотя она все равно старается больше, чем прежде, ни в чем Его не обидеть.

9. Если Господь с нами, это, конечно, бывает не так полно, то есть не так ясно, как в первый раз, или в других случаях, когда Господь благоволит дать этот подарок; иначе душа совсем не могла бы разуметь что-нибудь еще и вообще жить среди людей. А все-таки, хоть это и не в таком ясном свете, душа всегда понимает, что Бог — тут, с нею. Ну, скажем, кто-то сидел в очень светлой комнате с другими людьми, и окно закрыли, и стало темно; но он понимает, что все они — здесь, хотя ничего и не видит, пока не станет светлее. А вот увидит ли он их, когда откроются ставни, зависит не от него — это уж Господь наш, когда Ему будет угодно, отворит окно разумения. Великая милость и то, что Он никогда не покидает душу, и хочет, чтобы она это хорошо понимала.

10. Кажется, что дивный и всесильный Господь хочет расположить душу к еще прекраснейшему сообществу; ведь ясно, что Он ей поможет, чтобы она преуспела в добродетелях и утеряла страх, в который иногда повергали ее другие Его милости, это я уже говорила. Она стала лучше во всех отношениях и ей казалось: она столько трудилась и страдала, что главное в ее душе никогда и не уходило из этой обители, так что душа вроде бы разделилась и, тяжко трудясь после той милости, она жаловалась сама на себя, как Марфа на Марию[88], иногда говоря, что все время услаждается, как только хочет, этим покоем, оставляя на нее столько забот и трудов, что ей некогда тоже побыть с Богом.

11. Вам покажется, доченьки, что это — чушь, но так оно и бывает. Конечно, душа едина, а все-таки я говорю дело, и самое обычное. Из того, что я говорила, по духовным явлениям, можно ясно увидеть, что есть различие между душой и духом, хотя вообще-то это одно и то же. Различие — очень тонкое, но иногда кажется, что действует они по-разному, смотря какой привкус захочет придать им Господь. Еще, мне кажется, душа — одно, способности ее — другое, это разные вещи. Внутри у нас столько различий, и таких тонких, что я не дерзну описать их. Все увидим, если Господь Своею милостью перенесет нас туда, где мы уразумеем эти тайны.

ГЛАВА II

дальше о том же самом, и о том, чем отличается духовное единение от духовного брака. Даются тонкие уподобления.

1. Поговорим теперь о духовном браке с Богом, хотя эта великая милость не может свершиться полностью, пока мы живы, ибо если мы от Бога отступим, ее от нас отнимут.

Оказывая эту милость впервые, Господь хочет открыть душе в видении Себя Человека, чтобы она поняла и узнала, что получает этот высший дар. Другим, быть может, это дается иначе; но той, о ком мы говорим, Господь явил его сразу после причастия, в великом блеске и красоте и славе, словно только что по Воскресении, и сказал, что ей уже время счесть Его дела своими, а Он позаботится об ее делах, и другие слова, которые легче пережить, чем пересказать.

2. Казалось бы, что тут нового, Господь и прежде являлся этой душе; однако все было настолько иначе, что она весьма изумилась и перепугалась: во-первых, потому, что видение — уж очень явственное, во-вторых, из-за этих самых слов, а в-третьих, потому что это произошло там, внутри, а с ней такого не бывало, кроме разве что вон того видения[89]. Вы поймите, очень большая разница между прежними видениями и теми, что в этой обители; духовное обручение отлично от духовного брака, как обручение жениха и невесты — от союза супругов, которые уже не могут расстаться.

3. Я уже говорила, что так вот сравниваю, ибо не найду ничего получше, но надо понять, что о теле тут не помнишь, словно душа из него вышла, речь — об одном лишь духе, а уж тем более когда мы толкуем о браке духовном, ибо этот тайный союз свершается