Миссис Барак улыбнулась:

– Нам уже пора было вставать. Вы позавтракаете с нами?

– Спасибо, я уже позавтракал. Как ты себя чувствуешь, Тамасин?

– Тошнота как будто прошла, слава богу.

– Хорошо. Я ненадолго, мне нужно в Линкольнс-Инн, в церковь.

– Мы в этом отношении не утруждаем себя больше необходимого, – сказал Барак.

Я знал, что у них обоих в жизни хватало религии.

– А я вот если слишком долго не буду появляться в церкви, это будет замечено, – сказал я. – Кроме того, я обещал навестить Билкнапа.

– После всего того, что он вам сделал, нужно оставить его гнить, – сказал мой помощник. – Вы слишком мягкотелы.

Тамасин согласно кивнула:

– Это худший из людей.

– Ну, а мне, признаюсь, любопытно, что он хочет сказать мне.

– Любопытство сгубило кошку, сэр, – заметила Тамасин.

Я печально улыбнулся:

– У кошки девять жизней, и, похоже, я использовал еще не все. Джек, можно тебя на пару слов? Это касается… работы.

Бараки обменялись понимающими взглядами. Возможно, они, как и Роуленд, заметили на моем лице утомление.

– Мне нужно присмотреть за Джорджем, – сказала Тамасин. – У него режутся зубки. Ему надо дать пососать куриную косточку.

Когда она вышла, помощник бросил на меня проницательный взгляд.

– Молодой Николас был вчера очень подавлен. Он не рассказывал, где вы были, сказал, что вы не велели говорить. У меня такое впечатление, что вы его отчитали. Такое ему порой не помешает.

– Извини, что взвалил на тебя так много дел, – вздохнул я.

– Я разберусь с ними за несколько дней. Николас у меня поработает. Как я сказал, он держится скромно. Совсем на него не похоже. – Барак приподнял бровь; он догадывался, что что-то грядет.

Я набрал в грудь воздуха.

– Джек, боюсь, что я вляпался в одно… деликатное дело. Меня привлек лорд Парр, лорд-камергер королевы.

Мой собеседник нахмурился, а потом заговорил, сердито и в замешательстве:

– И что вас вечно тянет туда? При всех этих слухах о королеве в последние месяцы вам бы, уж наверное, лучше оставаться в стороне!

– Уже поздно. Дело касается украденного драгоценного камня.

Итак, ложь была произнесена.

Барак помолчал, а затем тихо проговорил:

– Вам нужна моя помощь? В свое время да, но сейчас… – Он посмотрел на дверь.

Да, подумал я. Тамасин, Джордж и второй, ожидаемый ребенок. Я прикусил губу.

– Там есть один небольшой аспект, в котором ты мог бы оказать помощь. Это не я предложил, мысль пришла лорду Парру. Извини.

– Я все еще пользуюсь репутацией в определенных кругах? – Голос Джека звучал удивленно, но в нем слышалось и удовлетворение.

– Похоже на то. В Уайтхолле есть сундук, из которого украли драгоценный перстень. К нему есть единственный ключ, который владелец постоянно носил на шее, и на замке никаких следов взлома.

– Вы видели сундук?

– Да. Вчера я провел в Уайтхолле изрядное количество времени.

– Чей перстень? – напрямик спросил Барак. – Королевы?

– Я не должен этого говорить. Сундук отвезли в гардероб королевы в замке Бэйнард, чтобы завтра в девять мы осмотрели его. Ты сможешь быть там, чтобы посмотреть за меня и сказать, что думаешь?

Джек посмотрел на меня долгим серьезным взглядом.

– И это все, что от меня требуется?

– Да.

– С моей стороны нет возражений. Но если Тамасин хоть на секунду подумает, что я снова ввязался во что-то опасное, она… – Барак покачал головой. – Она выйдет из себя. И будет права. – Он вздохнул. – Однако если такова воля камергера королевы…

– Да. И я обещаю, что не допущу, чтобы тебя впутывали дальше.

– Я почувствовал что-то нехорошее по вашему лицу, когда спустился. И Тамасин тоже. Вы сказали, у кошки девять жизней… Что ж, это уже может оказаться ваша девятая. Да и моя тоже.

– Я обязан королеве.

– Все дело в украденном камне? – Помощник искоса взглянул на меня. – Если так… В любом случае я приду. И не скажу Тамасин, хотя мне это не нравится.

– Да, это нужно держать в тайне.

Барак кивнул, после чего снова серьезно посмотрел на меня:

– Но помните: жизней только девять.

* * *

«Ложь, ложь…» – думал я, подходя к конторе Билкнапа, расположенной примерно напротив моей. Тут сзади послышался голос: кто-то позвал меня. Я раздраженно обернулся – что еще? – и, к своему удивлению, увидел Филипа Коулсвина, которого видел на сожжении, юриста, отстаивающего интересы брата Изабель Слэннинг. Я приподнял шапку.

– Брат Коулсвин, дай вам Бог доброго дня! Вы не были на службе в Грейс-Инн?

– Я хожу в свою местную церковь, – ответил мой коллега несколько скованно.

«Не иначе, к какому-нибудь радикально настроенному викарию», – подумал я.

– Я пришел сюда после службы, так как хотел с вами поговорить, – произнес тем временем Филип.

– Очень хорошо. Зайдемте ко мне? Это совсем рядом. Хотя у меня назначена другая встреча… – Я взглянул на закрытое ставнями окно Билкнапа. – Я не могу задерживаться надолго.

– Это не займет много времени.

Мы пошли ко мне в контору. Я отпер дверь и ввел Коулсвина в свой кабинет, скинул робу и предложил ему сесть. Он помолчал, глядя на меня своими чистыми голубыми глазами, а потом неуверенно сказал:

– Случается, сержант Шардлейк, что дело доходит до той точки, когда полезно конфиденциально поговорить с представителем противной стороны. – Он в нерешительности помолчал. – Если вы, как и я, считаете, что этот представитель хотел бы избежать необязательного раздувания конфликта.

– Дело о завещании миссис Коттерстоук?

– Да. Когда мы встретились позавчера, сержант Шардлейк, на том ужасном мероприятии на Смитфилдской площади… – Филип пару раз моргнул. – Я подумал: вот честный человек.

– Спасибо, брат. Но, строго говоря, честность означает, что мы должны представлять наших клиентов, какими бы трудными они ни были. Их желания должны быть на первом месте.

– Я знаю. Но разве это не по-христиански – уладить конфликт, когда это возможно?

– Если это возможно. – Мне вспомнились слова Гая, что некоторые конфликты не могут быть улажены, и слова Изабель о брате: «Если б вы знали, какие страшные вещи он совершил». – Я выслушаю, что вы хотите сказать, – добавил я. – И обещаю, ваши слова не выйдут из этих стен.

– Спасибо. В среду у нас осмотр стены с росписью. Вашему эксперту, конечно же, будет дано задание найти способы, как картину можно снять, не повредив.