— Довольно!!! — Зусов встрепенулся в кресле, шарахнул кулаком по столешнице круглого столика, что стоял рядом. Столик покачнулся и упал. Со звоном разбился графин, разлетелся вдребезги бокал, рассыпались по полу врачебные пыточные инструменты.

Со стуком распахнулась дверь. В комнату вбежали врач и двое громил. Один со сжатыми кулаками, второй с короткоствольным, миниатюрным автоматом.

— Пошли вон! — рявкнул Зусов, не оборачиваясь.

Доктор и громилы-"гориллы" выскочили, как на прокрученной в обратную сторону кинопленке. Только что были тут, секунда — и их уже нет, а дверь снова плотно закрыта.

Зусов прикрыл глаза. Медленно сцепил пальцы в замок, хрустнул суставами. Шумно втянул носом воздух, повернул голову, открыл глаза и, разглядывая безобразие на полу, тихо произнес:

— Что ж, молодой человек, вы правы, я в последнее время весь в сомнениях. С одной стороны, Коля Самохин брата потерял, как и я сам, с другой... Что ж, голубь мой... Что ж, воркуй, послушаю тебя, отчего бы не послушать, в самом деле. Пойму, что болтовней надеешься оттянуть приход доктора, — очень пожалеешь. Чирикай, голубок, десять минут я тебе, так уж и быть, подарю.

Игнат тряхнул головой. Медленно вздохнул, резко выдохнул. Ощущение было такое, словно прыгнул с парашютом, дернул кольцо, а белый купол медлил, медлил и все-таки раскрылся. В последний момент, когда кажется, что все, конец, и когда уже успел мысленно проститься с жизнью.

Собравшись с мыслями, Сергач заговорил. Говорил, опустив глаза, чтобы не отвлекаться, наблюдая за реакцией Зусова, ибо от Ивана Андреевича зависела сейчас дальнейшая судьба Игната, зависело, жить Сергачу дальше или умереть еще сегодня, до захода солнца.

— Половина Москвы знает, что две крупные фармацевтические фирмы — «Октал» и «Парацельс» — борются за получение госзаказа, гарантирующего десятки миллионов долларов ежемесячного дохода. Но никто не знает, что владелец «Октала», Станислав Семенович Шумилов, — ВИЧ-инфицированный. Станислав Семенович пытается лечиться, посещает строго законспирированного доктора Альтшуллера. Бесполезно. Болезнь прогрессирует, еще месяц-два — и скрывать недуг от общества станет совершенно невозможно. Вся Москва, а заодно вся страна и ближнее зарубежье — все узнают, чем болен производитель лекарств. Узнают и начнут судачить про богомерзкие пороки господина Шумилова. И благоволящие сегодня Станиславу Семеновичу чиновники мгновенно от него отрекутся. Какой уж тут госзаказ! Существование фирмы «Октал» под угрозой. Проанализировав ситуацию, Шумилов решается на самоубийство. Но он не собирается попросту наложить на себя руки. Станислав Семенович придумывает хитроумнейший план, который позволяет ему сохранить и собственную репутацию, и репутацию фирмы. План Шумилова предусматривает получение наследниками пресловутого государственного заказа на производство таблеток от кашля. На краю могилы Шумилов все равно остается бизнесменом, но мне почему-то кажется, что главным для него все же была собственная репутация. Впрочем, это неважно... Убежден — человек с деньгами легко нашел киллера. Причем вошел в контакт с профессиональным убийцей, сделал заказ так, что исполнитель не имел возможности строить догадки относительно личности заказчика. Я не уверен, но предполагаю, что, выбирая для самого себя способ убийства, Шумилов остановился на удушении потому, что оно бескровно. Слишком часто в кино встречаются сцены, когда, работая на месте преступления, следователь просит медэксперта, на всякий случай, произвести анализ крови, разлившейся лужицей рядом с расстрелянным в упор телом. Само собой, Шумилов боялся, что при подобном анализе обнаружится вирус. С другой стороны, по-моему, и утопленникам, и висельникам положено произвести вскрытие и разнообразные анализы... Еще раз говорю — я не уверен, но мне кажется, что Шумилов, как мог, страховался от посмертных амбулаторных исследований. Или узнал то, о чем мне сообщил мент с Петровки, — смерть от удавки скоротечна и легка. Теряешь сознание, вроде как засыпаешь, и все... Хотя и это неважно... По-настоящему важно лишь то, что половина Москвы посчитала заказчиком убийства главы «Октала» его конкурента — владельца фирмы «Парацельс» Барановского, Виталия Георгиевича. Именно на это рассчитывал Шумилов, и его расчеты оправдались! Стороннему наблюдателю, не знакомому с личными проблемами Шумилова, все сразу вроде бы ясно: на кону миллионы долларов, сам бог велел хозяину «Парацельса» грохнуть конкурента. Но каково Барановскому! Доказать его причастность к смерти Станислава Семеновича, сами понимаете, невозможно, но распределяющие госзаказы чиновники больше всего на свете боятся, что их уличат в причастности к криминальным разборкам, и, пока не найден убийца Шумилова, денежек от государства «Парацельсу» не видать как своих ушей! И Барановский предпринимает самое очевидное и простое в его ситуации! Барановский строго конфиденциально выходит на Самохина-старшего, сулит ему деньги. Много денег. Очень много. Целое состояние. Единственное, что требуется от Самохина, — подыскать подходящую кандидатуру на роль убийцы вашего, Иван Андреевич, двоюродного брата. В силу стечения ряда обстоятельств этой кандидатурой стал я. Мне просто-напросто не повез...

— Откуда ты все это знаешь? — перебил Иван Андреевич, снова оборвал на полуслове.

— Откуда я все знаю? — слегка удивился Игнат. — Разве вы не поняли? Я рассказываю свою ВЕРСИЮ событий. Как все было на самом деле, в смысле точную хронологию и тому подобное, я не знаю и знать не могу. Но я уверен, что моя версия близка к правде, поскольку она экономически целесообразна. Вы же сами говорили, что кругом одна сплошная экономическая целесообразность.

— Я не о том спрашивал! Чай, не придурок, понимаю, что сочиняешь. Мне интересно, откуда ты знаешь про госзаказ, про склоку «Октала» с «Парацельсом»?

— Так пол-Москвы про это зна...

— Погоди! Про пол-Москвы я уже слышал. Тебе кто конкретно все рассказал? Назови фамилию, имя.

— Самохин, Виталий Васильевич, когда во вторник утром ехал со мной к Тарасову, по дороге все и рассказал, — выдал Игнат давно заготовленную ложь. — Рассказал про государственные деньги на средство от кашля, про чиновников, которые боятся запачкаться в криминальном дерьме, про конкурентную борьбу «Октала» с «Парацельсом», Барановского с Шумиловым и закончил фразой: «Об этом пол-Москвы знает».

— И про Альтшуллера тебе Виталий рассказал? Да?

— Нет. Продавщица в магазине «Нирвана» с подачи Николая Васильевича приняла меня за пациента Рэма Соломоновича. Из разговора с продавщицей я понял, какие болезни лечит Альтшуллер, — еще раз соврал Игнат и поспешил оставить скользкую тему. — Иван Андреевич, мне нужно еще десять минут вашего внимания. Чтоб поведать о последних днях, начиная с вечера воскресенья, чтобы все, что касается меня лично и моих взаимоотношений с господином Самохиным, вам стало окончательно понятно.

— Еще десять минут?.. Что ж... Рассказывай, голубь. Слушаю.

Игнат говорил еще около получаса. Зусов часто перебивал, задавая «сложные», заковыристые вопросы. На все вопросы Игнат отвечал без запинки, ибо рассказывал сущую правду и запутать его, уличив в неточностях, было абсолютно невозможно. Солгал Игнат лишь один-единственный раз — сказал, что, пережив рядом с трупом Альтшуллера озарение, сразу же поехал за город, где вплоть до сегодняшнего утра ломал голову, как быть, что делать дальше.