В крестьянской среде вскормленный сильными и смешанными чувствами символизм был душой любого верования и любого культа. Возникавшие среди пейзажа гуляний образы считались проявлениями, знаками, символами творческой мощи, заявлявшей о себе в Святом месте. Вместе с тем предполагавшее обязанность экзогамии родство единственно основывалось на символической связи имен и на обладании общей сущностью. Поддерживаемая обычаем совместной еды, она извлекалась из поглощенной сообща на семейной земле пищи. Как утверждают, между названием последней и родовым именем должно было существовать некое созвучие. Эти особенности позволяют предположить, что крестьянская организация основывалась на аналогичном принципу тотемизма начале. Тотемы или, лучше сказать, символы, по всей вероятности, выбирались из животных и растений, появлявшихся на Святых местах во время празднеств. Некоторые мотивы старинных песен будет трудно понять, если не видеть в них темы заклинаний, призванных способствовать приумножению связанных с ними животных. «Крылатые кузнечики, – как вас теперь много! – Да будут ваши потомки обладать великими добродетелями!» На соревнованиях, в танцах с песнями люди стремились добиться наряду с процветанием каждой отдельной их группы благополучия всего их символического рода. Очень часто были незаметными животные и были незаметными растения, яйца и зерна которых поглощались с целью приобщиться, породнившись с ними, к их сущности. Первый царь Китая, Юй Великий, родился из зернышка плантена.

Историю занимают только великие семейства. Нам известны лишь княжеские символы. Чаще всего это мифические звери, а не обычный скот. Их сложная натура выдает работу воображения, сходную с искусством герольдмейстеров, отправной точкой для которого служил танец. Среди геральдических животных находился единорог, которого заклинали с помощью совершенно схожих с посвященными «кузнечикам» стихов. Наиболее прославленным из символических животных был дракон. Перед тем как стать символом государевого могущества, он был символом первой царской династии Ся, а вернее, одним из приписываемых традицией этой династии символов. Один из предков Ся превратился в дракона на Святом месте. Эта метаморфоза произошла после его расчленения. Следовательно, она явилась последствием жертвоприношения. Драконы появлялись, когда наблюдались обновление или упадок династической добродетели, дающей роду Ся право царствовать. Одна из ветвей этого семейства владела привилегией выращивания драконов и умела обеспечивать их благополучие. Один из царей Ся питался драконами, чтобы обеспечить процветание своему царствованию. Наконец, два дракона-прародителя обеспечили рождение потомков Ся. Знаменательный факт: прежде чем исчезнуть, оставив после себя лишь оплодотворяющую пену, они схватились в борьбе между собой. Схватки между самками и самцами драконов предвещали дожди и развертывались на заливных лугах, образуемых двумя вышедшими из берегов реками. По этому случаю говорилось, что соединившиеся реки схватывались между собой и это, несомненно, были сексуальные схватки, ибо божества двух слившихся воедино рек считались наделенными противоположным полом. К тому же две слившиеся реки считались символом экзогамии. Притоки действительно были местами, посвященными сексуальным играм. Во время паводков пересекавшие реку юноши и девушки думали, что способствуют и реинкарнациям и призывают оплодотворяющий дождь. Вместе с тем люди верили, что переход через реку пляшущими и противостоящими рядами практиковался в подражание схваток самки и самца драконов. Таким способом их возбуждали до совокупления и заставляли извергнуть оплодотворяющие дожди. Как видно, прежде чем стать княжеским символом, дракон был мотивом народных плясок. Первоначально драконы служили проекцией в мифическом мире сезонных обрядов и игр. Но сразу же, как только в них начинают видеть символы покровителей рода вождей, которые одни могут ими питаться и обеспечивать их процветание, эти драконы, простейшие порождения Святых мест, приобретают облик предков. В них оказывается заключена вся добродетель Святого места, вся добродетель празднеств. Она также заключена в распыленном виде в героическом роде. Она действительно воплощается только в паре Великих предков, которые обеспечивают перевоплощение и которые одни являются сразу же и драконами, и людьми.

Смешанный дух вида может стать еще более индивидуальным. На весенних праздниках страны Чжэн юноши и девушки собирались в месте, где росли душистые орхидеи. Они их собирали и, размахивая цветами над водой, призывали души предков к перевоплощению. Они надеялись таким способом призвать на себя душу-дыхание («хунь»), которое не отличается от личного имени. Когда заканчивалось состязание, девушка получала цветок как залог от юноши, с которым соединялась. Значит, орхидея Святого места служила обеспечением появления на свет всех людей страны Чжэн. В конце концов орхидея превратилась в княжескую эмблему. «Князь Вэнь из страны Чжэн обладал женой второго ранга по имени Янь Цзи. Она мечтала о том, чтобы посланец Неба вручил ей орхидею («лань»), сказав ей при этом: «Меня зовут Бо ю; я твой предок. Сотвори же сына. Раз у орхидеи княжеский запах (или, не хуже, раз орхидея – цветок этого края и обладает ее ароматом), его признают князем и полюбят». Тут-то и вошел князь Вэнь. Он вручил ей орхидею и провел с ней ночь. Извиняясь, она ему сказала: «У вашей служанки нет талантов (иначе говоря, престижа); если благодаря вашей милости у меня будет сын, ко мне не будет доверия; осмелюсь ли я взять эту орхидею в подтверждение?» Вэнь ответил: «Да». Она родила того, кто стал князем My, личным именем которого стало слово Лань (Орхидея). Заболев, князь My сказал: «Когда орхидея умрет, вот тогда умру и я, я, живущий благодаря ей (или, еще лучше, я, родившийся от нее)». Когда орхидею срезали, князь My скончался (в 686 до н. э.).

Эта история заставляет предполагать, что личное имя, внешняя душа или залог жизни, свидетель родства, свадебная клятва, начало материнства, властный титул, предок-покровитель и эмблема неразличимо эквивалентны. Разве что служащие эмблемой растение или животное связываются исключительно с отдельным человеком и ассоциируются лишь с его личным именем, а не соотносятся с именем семейным. Воплощаемый характерным растением дух Святого места является собственностью предка, который перевоплощается, оживая, только в того, кто достоин быть вождем. Лишь после того как Святое место, где собрано растение, оказывается представлено в Предке, который дарует цветок, эта эмблема прекращает быть принадлежностью группы и становится княжеским символом. И отныне вождь – это единственный обладатель духа Святого места, которое с той поры принимается за центр поклонения предкам.

Следует запомнить один факт: замененный на Святом месте предок является предком материнским. В крестьянской среде женщины первыми приобретали вместе с титулом матерей и определенную власть. К тому времени, когда было разработано представление о Матери-Земле, понятие о родстве выглядело первенствующим перед представлением о породнении-союзе, от которого оно отпочковалось. Задуманное как связь ребенка с материнским родом, родство выглядело основывающимся на единоутробности и допускающим долю индивидуальных отношений. Несомненно, именно тогда связь через всеобщее породнение, соединяющее все сообщество без каких-либо разграничений со Святым местом его празднеств, вообразили как родственные узы вобравшего всю власть вождя с наделенным всем могуществом Святого места материнским предком.