Я же подивился их речи: «Он, может быть, мудр, но мудр ондля себя, но он точно немудр для Другого. Не будете же вы платить тому, ктоничего вам не дал!»

Они же говорили мне: «Мы будем платить лишь тому, ктопомогает развитию нашему!»

«Знаете ли вы, отчего люди несчастны? — спросил ятогда. — Оттого несчастны они, что путают радость свою с удовольствием!

Радость — то дитя блаженное слова "Довольно!",удовольствие — слова ненасытного "Еще!", а потому удовольствия всегдамало и жаждущие удовольствия — несчастны.

Поиск удовольствия своего зовете развитием вы, тогда как этопоиск конца! Неужели же готовы вы платить за смерть свою?»

Тут совещались они и сказали мне: «Ну а если нет в мудрецедуха?»

«Духа, что подобно птице парит над пропастью?» — уточнил я.

«Да!» — ответили они хором мне.

«Духа, что бьет по людским сердцам, подобно жесткому молотупо наковальне?» — снова уточнил я.

«Да!!» — снова восклицали они.

«Духа, что, подобно бушующему ветру, надувает содрогающиесяпаруса?» — уточнил я и в третий раз.

«Да!!!» — кричали они мне в ответ.

«Жизнь, погляжу я, завораживает вас лишь в предвкушениисмерти, — ответил Заратустра раздатчикам прославлений. — Страхсмерти, переодетый в маскарадный костюм идеализма вашего, зовете вы духом!

Но не то дух, что щекочет вам нервы, а то, что придает мнесилы, ибо он и есть жизнь! Как же можете вы измерить дух мой?»

Ты один только и знаешь дух свой, дорогой мой друг, такнеужели же ты не ценишь его и будешь расплескивать?

Твой Заратустра.

Рио-де-Жанейро

Здравствуй, друг мой любезный! Вот и очутился я в городе,где даже ночи светлы огнями радости!

Улицы залиты здесь светом безумных огней, и слышится музыкаотовсюду! Тысячи людей, что раскрашены сумасшедшими красками, в перьях исерпантине, озаряют площади города этого своим безудержным смехом!

Краски смеха, что пронзительней тысячи солнц, и огнистрасти, что сильнее бушующих водопадов, — вот он, гимн радости Человека!

Ночь — вот он, источник света, искрящийся для тех, ктолюбит! Вот он — лучащийся нектар сладостный для сладостных уст!

Их, своих небожителей, манит она, ночь восторженная, какотблеск свечи золотой зовет мотылька к себе беззаботного, опьяненного светом!

Так и летят они, влюбленные, на открытое пламя, крыльярасправив трепетные и смеясь в лицо смерти, ибо чувствуют они запах блаженныйночи, не знающие страха пересмешники!

Влюбленные — дети невинные, которым не спится ночью.Влюбленные — это дети задорные, что темноты не боятся. Влюбленные — это детираскованные, и эгоизм их блаженным нектаром становится для Другого!

Как же хочется вкушать перламутровый свет Другого в этойбеспредельной ночи! Как же хочется пить, роняя из уст в уста терпкий Его ароматв пряном дыханье ночи!

Ночь — вот он, великий праздник близости! Ночь — вот она,жрица, срывающая удила страха! Вот уж поистине нет препятствий, когда они невидны!

Прочь любовь с ее сантиментами и обидами! Прочь больное дитявоображения, прочь! — ночь играет свою волшебную песнь!

Трепещите восторгом, не ведающие страха! Исходите на нет,пожирающие стон наслаждения, в своем безраздельном «Да!»!

Ночь не знает препон, не знает запретов она и назидания!Вершительница судеб, она открывает жизни потайную дверь к Свету!

Она приходит, как смерть, целиком, она беспринципна: всеобнимет ночь покрывалом своей безудержной страсти, иссушая слезы эхомтрепещущей бездны!

Все тайны откроет ночь и все заберет с собою секреты,хранительница мистерий, повелительница вечного сна! Ей одной я поведаю пределмоей истины! Ей одной!

Ночь — вот она, моя танцовщица, что в душах кружит свойбожественный танец, не зная ни зависти, ни стыда! Телу парящему поверяет онабагряные краски, но не лицу!

Ночь — вот она, моя чаровница, наставница Солнца! Всумрачной душе, окутанной страхом, открывается она Светом! — такова мояНочь, испившая наготу ощущений!

О, как же хорошо, что день сменяется ночью! Даже малый светкажется в ночи огромным! Здесь, в ночи, Свет празднует свое торжество!

Прочь, душный день, прочь! В прохладе божественной ночи хочуощущать я тепло моей близости! В ней хочу искупаться и в ней утонуть, еенаполняю я пенящейся своею кровью!

Ночь — вот уж воистину экзамен для глупцов, отличниковсмерти! Только ночь одна выявляет скудоумие бестелесных мудрецов ваших,сухопарых и диких!

Знайте же, не знающие самих Себя, когда перестанут мудростьи ханжество обозначать одно и то же в ужасе вашем, тогда и ночь станет для васСветом!

«Как же порочно одеяние ваше, скопцы! — так говоритНочь мудрецам этим. — Но мне вы откроетесь, вас я увижу без фиговыхоблачений, видеть хочу я бессилие ваше, клеветники!»

Ночь — вот уж воистину экзаменатор для жестокосердных! Теспособны лишь кусаться и царапать в сумраке ночи, но бессильны они поглощать ипоглощаться во тьме ее, чтобы быть Светом!

«Как же трусливы вы, беззубые! — так говорит Ночь кжестокосердным. — Об меня вы сломаете свои когти, ибо я одна знаю желанияваши, но не попрекать стану ими, а заставлю вытечь их через край! О пощаде выбудете просить меня, жестокосердные, о пощаде!»

Только для трусов и зануд ночь кажется бременем, только дляних ночь не праздник, но тьма, озвученная лаем собак! В сумраке ходят они, ониищут себе подаяния. Но кто же подает в ночи, отверженные?!

«Только вы сами и есть свой запрет! — вот о чем говоритНочь страшащимся! — Будет вам дико во мне, когда откроются вам тайны мои,но тогда только и узнаете вы, что не было у вас жизни, что жизнь прошла мимовас стороною!»

Но не страшен мрак ночи влюбленному, он манит страстную егодушу! Ибо нет больше тени и царства теней, но только ночь!

Кто не радовался ночи, тот не знал дня!

Тысячи людей в шествии карнавальном под раскаты музыкиторжествующей празднуют триумф собственной радости! — такова моя ночь!

Танцовщики и танцовщицы открывают объятиями ночь! Загорелыетела их оголены, а на лицах — маски: прочь лицедейство, все открыто, и вседозволено!

Жизнь остановилась и катится вспять, потоком радостныхкриков и смехом веселья! Как же хочется, не играя, но играючи, затеряться втолпе!

До чего же хороши они, эти беззаботные люди, в блескеискрящихся фейерверков, в сиянье бенгальских огней, в отблесках звучных петард!