– Какие деньги могут быть на свалке? – снова фыркнула я. – Мусор… бытовые отходы…

– О, просто огромные! Начать с того, что, по крайней мере в те времена, на свалку часто выбрасывали очень ценные вещи, которые просто нужно было списать, но которые вполне еще можно было продать или в крайнем случае пустить в переработку. Я уже не говорю о тысячах тонн макулатуры и металлолома, но там были даже детали, механизмы и электронные устройства, из которых можно было выделить драгоценные металлы.

Но самое главное, там прокручивались такие операции… просто фантастические! С каких-то заводов или складов на свалку привозили болванки цветных металлов, якобы списанные, которые тут же отправлялись на другие заводы, где их учитывали как сырье… ну, честно говоря, я не очень во всем этом разбиралась, – призналась Маргарита, – но Крестовик… Константин Сергеевич был очень богатым и влиятельным человеком.

До этого я слушала ее вполуха, поскольку таких вечеров воспоминаний мне уже хватило надолго. Но теперь она говорила что-то конкретное, и опять же, этот перстень, он явно тут неспроста.

– Ты не представляешь, какие у него были друзья! – Старуха закатила глаза к потолку. – Генералы, известные актеры, дирижеры… у нас с ним был роман, бурный роман! Он поразил меня широтой своей души! Какие он делал подарки! Как он красиво жил! Мы посещали самые громкие премьеры, ужинали в самых популярных ресторанах. Ему, например, ничего не стоило в выходной слетать вместе со мной в Сочи…

Маргарита заметила, что это сообщение не произвело на меня сильного впечатления, и добавила:

– Сейчас это не кажется удивительным, сейчас люди летают в Канны, на Майорку да хоть на Канары, а тогда в Сочи в выходной – это было нечто немыслимое! И всегда был самый лучший номер в самой лучшей гостинице!

– Но вы не были женаты?

– Ой, что ты! – Маргарита махнула рукой и делано рассмеялась. – Об этом не было и речи! У него уже была жена, кто бы сомневался! Такой мужчина не может остаться бесхозным! Но он любил меня, а уж как я его любила, как любила… – Старуха на мгновение замолчала, достала кружевной платочек.

Я испугалась, что она сейчас заплачет. Но обошлось. Ее оптимизм взял верх, и она проговорила:

– Константин очень любил женщин, и они его тоже любили. Я с благодарностью вспоминаю его. Он был добрым, веселым, щедрым… какие он дарил мне подарки!

– И чем все это кончилось?

– Ну, чем кончаются такие бурные романы? Мы расстались… он на прощание сделал мне прекрасный подарок… серьги с сапфирами… потрясающей красоты!

– И где же они?

– Ах, не спрашивай! Жизнь была долгая и тяжелая, надо было на что-то жить, и я их продала. В самое трудное время – в девяностом году… постепенно я продала все его подарки, они и помогли мне продержаться. Так что теперь на память о нем у меня осталась только эта вазочка. Поэтому я так расстроилась, когда она пропала. – Маргарита Романовна с нежностью погладила вазочку, как будто она была живой.

– Но вообще-то, я имела в виду другое, когда спросила, чем все это кончилось. Чем кончилась красивая жизнь вашего Константина Сергеевича? Что с ним стало потом?

Маргарита резко погрустнела:

– Чем все кончается? Смертью, милая, все кончается смертью. Других вариантов нет.

– Что, Константин Сергеевич скоропостижно умер? Сердце не выдержало такую бурную жизнь? Дамы, рестораны, ответственная работа на свалке…

Я сама не знала, зачем иронизирую, ведь старуха, судя по всему, и правда сохранила о своем любовнике добрую память.

– Если бы… – она снова не заметила моего сарказма, – его арестовали, судили… не его одного – целую группу… громкое дело было… во всех газетах об этом очень много писали… но остальные отделались разными сроками, а все главное свалили на него и приговорили к высшей мере – к расстрелу.

– К расстрелу?! – ахнула я. – Разве за экономические преступления расстреливают… расстреливали?

– Тогда – расстреливали. – Старуха поджала губы. – Если в особо крупных размерах. А там размеры были впечатляющие… так что Костеньку… Константина Сергеевича приговорили к расстрелу, с конфискацией всего имущества… Его семья осталась просто нищей, у них отобрали буквально все! – Она понизила голос и добавила: – Однако большую часть его имущества так и не нашли. Удалось конфисковать сущие гроши, а ведь у него были миллионы, большие миллионы! Допрашивали всех его знакомых и родственников, у всех проходили обыски, но ничего так и не нашли.

– Вас тоже допрашивали? У вас тоже проводили обыск?

– Нет, на мое счастье, мы с Константином Сергеевичем расстались за несколько лет до его ареста, и мое имя не всплыло на суде. Так что я, можно сказать, довольно легко отделалась. – Старуха вздохнула и снова погладила вазочку.

– Поразительная история! – проговорила я и, прежде чем положить фотографию обратно в альбом, машинально перевернула ее.

На обратной стороне снимка было написано аккуратным женским почерком: «К. С. Матренин». И дальше стояла дата – примерно сорок лет назад.

Не то чтобы я сильно удивилась, меня уже трудно было чем-нибудь удивить, челюсть отвисла скорее по привычке.

– Его фамилия была Матренин? – спросила я Маргариту, когда ко мне вернулся дар речи.

– Ну да, – ответила та спокойно. – Разве я не сказала? Константин Сергеевич Матренин… Когда-то давно эта фамилия была на слуху…

Я пристально смотрела на фотографию. Значит, тот человек в машине… человек с перстнем… скорее всего, он сын расстрелянного дельца, подпольного миллионера советских времен. А что, по возрасту он вполне подходит. Ну да, все имущество конфисковали, остался только перстень. На память от папочки.

Да, Матренин-отец, видно, не промах был. А сынок – тот еще бандит и убийца. Но опять-таки, не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне?

Услышав шум на лестнице, я осторожно выглянула и увидела, как двое санитаров тащат наркоманку вниз. Она выла, орала, кусалась и плевалась. Мужики были здоровые, так и то едва справлялись.

Из Витькиной комнаты всю ночь не доносилось ни звука, так что мы с Маргаритой Романовной отлично выспались.

Утром я осознала, что сегодня суббота и вечером я переезжаю на новую съемную квартиру. А пока я решила хоть как-то привести себя в порядок. Ужасно было ходить в одной и той же одежде. Спала я в старой пижаме, которую с удивлением отыскала тут. Было еще кое-что из белья, парочка далеко не новых полотенец и когда-то давно мамой связанная кофта. Вот и все мое имущество, потому что все хорошее я потихоньку перетащила к Игореше.

Витька не подавал признаков жизни, поэтому я с трудом отмыла ванную, приняла душ и кое-что простирнула. Затем решила почистить пальто, хотя оно мне уже порядком надоело. Помянув недобрым словом Игорешу, я потрясла пальто, и из кармана выпала скомканная бумажка, а также какая-то металлическая штучка покатилась по полу. Я долго шарила под тумбочкой, обнаружила там кучу пыли и вытащила наконец золотистое колечко размером с ноготь мизинца. Что это такое, понятия не имею, зато помню, откуда оно взялось. Я обнаружила его в кулаке мертвой Алисы – той самой девицы, которая обокрала Алексея и которую убил Матренин. То есть убили по его приказу. Я не отдала эту штучку Алексею, потому что здорово на него тогда злилась. Он обошелся со мной по-свински. А потом просто забыла про такую мелочь.