— Ты — гнусный урод и нравственное чудовище, —сказала Жанна через некоторое время, продолжая зачем-то оставаться на коленях.

— Я знаю, ты уже говорила, — согласился Кастет, выбирая очередной бутерброд.

— Ты опять уйдешь? — спросила Жанна, не меняя позы.

— Уйду, — подтвердил Кастет, делая глоток кофе и разглядывая девушку, — сейчас вот перекушу и пойду.

— А я? — спросила девушка, почему-то еще больше поворачиваясь к нему задом.

— А ты останешься, — ответил Кастет, направляясь к ней и по пути снова спуская брюки.

* * *

Совершив чудеса ловкости и мужской силы, Кастет принял душ, надел лучший из своих костюмов и отправился в гости к господину Кирееву.

Водитель таксомотора, услышав от Лехи адрес каменноостровского особняка, в мгновение ока доставил его к воротам, решительно отказался брать деньги и уехал, едва Кастет успел захлопнуть дверцу. Похоже, владелец особняка действительно был широко известен в городе.

Охранник, очередной брат-близнец покойного Севастьянова, проводил Леху до дверей и передал с рук на руки еще одному близнецу.

Для того, чтобы попасть на веранду, где прятался от гостей Сергачев, пришлось пройти через весь особняк. Ярко горели огни, играла настоящая, не из магнитофона, музыка, множество мужчин в смокингах, с бокалами в руках перемещались из одной гостиной в другую, вполголоса обсуждая какие-то свои дела, дамы в бальных платьях кучковались отдельно, и, судя по ненавистному Кастету оживленному щебетанию, дел у них никаких не было.

Вообще, все это напомнило ему первый акт оперы «Травиата», которую Леха в школьные годы слушал вместе с классом. Сама опера ему тогда не понравилась — история падшей женщины была показана без натуралистических подробностей ее падения и безнравственной жизни. Однако первый акт оставил сильное впечатление. Леха представил, что такое количество гостей собралось в их немаленькой, в общем-то, квартире и всех их надо накормить и напоить, после чего проникся уважением к падшей героине.

Сергачев сидел в углу полутемной веранды и пил томатный сок.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил он у Кастета.

— Выпью, — ответил Леха, — чуть-чуть. У меня еще встреча с Геной Есаулом.

— Ты становишься популярен.

Петр Петрович подозвал ожидавшего в дверях официанта, что-то вполголоса заказал ему, и через пару минут на столике появился поднос с запотевшим графинчиком водки, салатником паюсной икры и двумя тарелочками — с мелко нарезанным зеленым луком и малюсенькими расстегаями.

— Ты пей, ешь и говори. Времени у нас мало. Ты перекусить-то успел что-нибудь или с подругой кувыркался?

— Успел, — сказал Кастет и выпил первую рюмку.

Выпил и замер. Всю свою почти сорокалетнюю жизнь он не представлял, что водка может быть вкусной. Не огненная вода, главное назначение которой — побыстрее свалить человека с ног, наподобие удара киянкой по голове, а напиток, от которого получаешь удовольствие.

— Это что? — в изумлении спросил он.

— Это, голубчик, водка. Именуется «Smirnoff Blue Label», 50-градусная, между прочим, а пьется неплохо, согласись. Я-то, когда еще водочку потреблял, больше всего предпочитал датскую водку, «Гренландия» называется, для ее приготовления берется вода гренландских ледников, чистейший был продукт…

Сергачев вздохнул.

— Был такой русский художник Максимов, а у того картина — «Все в прошлом» называется, так вот и у меня — все в прошлом. Однако, что это мы все о грустном, да о грустном, рассказывай, что ты там натворил в славной деревне Пепекюля. Пей, закусывай и рассказывай.

Петр Петрович откинулся на спинку кресла и приготовился слушать.

* * *

На встречу с Геной Есаулом Кастет приехал на новеньком «Пассате», оформленном на его имя, с новым секретарем-телохранителем Пашей за рулем и с личным оружием в виде пистолета «бердыш» в наплечной кобуре, снабженным всеми необходимыми документами.

Ишь, как старик расстарался, пока тебя не было, похвалил сам себя Кастет, воюй — не хочу!

Есаул сам открыл дверь и впустил Кастета в квартиру. Цепко окинул взглядом, сказал:

— Нарядный ты сегодня и при стволе, гляжу, не доверяешь Есаулу, что ли?

— Извини, Гена, со встречи еду, и с такой встречи, что без оружия туда приходить — себе дороже. В машине ствол не оставишь, а прятать от тебя, сам понимаешь…

Гена положил голову на плечо и одобрил кастетовские слова:

— Разумно. Проходи.

Прошли в комнату, где сидели те же картежники, что и вчера, только карт на столе не было, не было и закопченного мятого чайника с чифирем, но стояла непочатая бутылка водки и жестяные, коричневые изнутри кружки.

— Выпьешь с нами?

— В другой раз, Гена. Давай дела делать.

— Давай, — согласился Гена, — садись, где хочешь, знаю, сквозняков ты не любишь, сам место выбирай.

Кастет сел на прежнее свое место, напротив хозяина — Есаула.

— Не ты сегодня за городом шум устроил? — словно в шутку спросил Есаул.

— Был я сегодня за городом, но шума не слышал, может, в другом месте был…

— Хорошо. Ты, я вижу, человек занятой, везде поспеваешь, и за город съездить, и на стрелку со стволом сходить, к нам вот теперь выбрался. Ну да ладно, давай к делу. Сам понимаешь, визы да паспорта не я делаю, важных людей пришлось беспокоить. Удивляются важные люди твоим, Арво Ситтонен, запросам и хотят с тобой встретиться.

— Разумно, — повторил его выражение Кастет, — где и когда?

— Завтра. А место и время я тебе утром скажу, сам еще не знаю. Я тебе, как человеку, скажу — ты один на эту стрелку не приезжай, если есть в городе люди — всех бери, сколько соберешь, столько и вези. Там не твои деньги проверять будут, а твою силу. А сила — это люди… Ты вчера о переменах в городе говорил, и я сегодня то же слышал, о письмах каких-то люди говорят, что банкирам пришли и менту главному посланьице было… Не знаю, может, ты и не при делах, но, боюсь, большой шухер затевается и тебе местная поддержка о-очень пригодиться может… Думай сам, человек Арво Ситтонен…

Говорил все это Гена с трудом, словно выдавливал, но в глаза смотрел прямо, не таясь, что Лехе по сердцу пришлось.

— Я, Гена, что — я маленький человек, курьер…

— Так и я — не велика сошка, оттого и держаться нам вместе надо, помогать друг другу…

— Правду ты сказал, Гена, приятно с умным человеком дело иметь. Если все мы обговорили, пойду я, не буду время у вас отнимать.

Попрощался Кастет с ворами, а Гена до двери его проводил и на пороге уже сказал:

— Время тебе надо, чтобы людей собрать, я постараюсь, чтобы стрелку попозже забили…