Но по-настоящему сдружиться с фривольно одетым и скандалёзным коллегой венские профессора не могли. О его научных трудах ходило гораздо меньше разговоров, чем о его историях с женщинами и о его обыкновении каждое утро по целому часу наряжаться. И хотя его учителя сходились во мнении о блеске его трудов, но блестящих людей в Вене перед войной было в избытке и без него. Поэтому свою первую экстраординарную профессуру он получил в Черновцах – если смотреть из Вены, это было где-то на самом краю кайзеровско-королевского мира, в новообразованном университете с числом студентов, может быть, человек в пятьсот, где у Шумпетера опять появилось много времени для его больших целей и маленьких отвлечений. Там он сочинил свою вторую большую книгу – «Теория экономического развития». Между делом победил на дуэли университетского библиотекаря, не сойдясь с ним по вопросу доступа студентов к книгам, да и в целом выказывал желание как можно скорее покинуть это место.

В 1911 году в возрасте 28 лет Шумпетер, наконец, становится настоящим ординарным профессором, хотя и всего лишь в Граце. Студенты и профессора встретили в штыки эту яркую птицу, но времена были ещё кайзерские, и Ойген фон Бём-Баверк воспользовался этим, пошёл к императору Францу-Иосифу, и тот назначил Шумпетера профессором – и баста. Грац был всего в двух с половиной часах езды от Вены на поезде, это было терпимо. Но Глэдис представляла себе Грац чем-то похожим на Черновцы и вернулась назад в Англию. На стиле жизни Шумпетера это никак не сказалось.

Постепенно росла его слава как экономиста. Он работал в США на должности приглашённого профессора, но и в своей стране он уже стал что-то значить. Его заслуга состояла в объяснении того, как возникает рост. Почему уровень жизни очень долго оставался по сути неизменным в период между Рождеством Христовым и Французской революцией? Почему с тех пор он резко вырос? У 90 % населения уходило до 90 % времени на то, чтобы просто выживать – отчего же в Европе XX века вдруг всё стало иначе? В начале XIX века жизненный стандарт самой богатой тогда страны (Нидерланды) был лишь в три с половиной раза выше, чем в беднейших странах. В 1900 году разница была уже почти девятикратной. Что привело к такому внезапному, аномальному и исторически беспрецедентному росту благосостояния?

Для Шумпетера прибыль – вот ключ к пониманию этого феномена. В стационарной экономике, без роста и без внутренней конкурентной борьбы, по Шумпетеру, нет и прибыли. Предприниматель получает не больше, чем была бы его зарплата, будь он наёмным менеджером. Всё остальное тает, потому что зарплаты в стагнации достигают своего максимума и возможное превышение отдачи на капитал предприятия становится недостижимым из-за нехватки новых рынков[65]. Прибыль и экономическая динамика (конкуренция и рост) являются, таким образом, двумя сторонами одной медали: без одной нет другой.

Прибыль с незапамятных времён имела в экономике непрозрачный статус, поскольку никогда не могло быть вполне ясно, почему она возникает именно у того, кто предоставляет капитал. Представим себе лопату, которой обрабатываются поля. Владелец земли получает арендную плату, рабочий получает зарплату, а прибыль остаётся у предпринимателя, который арендует землю и даёт в руки рабочему лопату. Но почему? Разве конструктор лопаты не должен получать и свою долю? А рабочий разве не должен участвовать в прибыли? Разве это не чистая эксплуатация, если вся прибыль остаётся у предпринимателя, который предоставил деньги только на приобретение лопаты, на выплату арендной платы и зарплаты? Что делает его столь важным?

Ко многим существующим ответам на этот вопрос Шумпетер добавляет и собственный. Предприниматель – единственное звено в цепи добавленной стоимости, которое не поддаётся замене. Прибыль – и тем самым рост и благосостояние – возникает через инновации, кредит и дух предпринимательства. Эти три силы воздействуют на экономический прогресс, которого нет без личности предпринимателя.

Предприниматель в универсуме Шумпетера – созидающая стихия, превосходящая тупо бездействующую массу, которая управляется государством, а также превосходящая и чистых эстетов, в обладании которых, может, и есть высокое самосознание и более чистая истина, но которые живут в конечном счёте лишь в поверхностном, кажущемся мире. Так сформулировал бы, пожалуй, Ницше, идеи которого просматриваются у Шумпетера то тут, то там. У того, по крайней мере в «Рождении трагедии», креативные люди – это банда визионеров, воодушевлённых богом Дионисием, полуголых, пляшущих, увенчанных виноградными венками и захмелевших от наркотиков. Дионисийский принцип сам по себе не создаёт красивые формы, он есть необузданное, дикое влечение, которое ищет себе выражение и непременно хочет стать двигателем творческого процесса. Так описывает это Ницше, а у Шумпетера это входит в экономическую теорию – в более мягком пересказе венских философов из кофеен[66].

Конкретно Шумпетер представляет себе возникновение благосостояния так: в начале стоит инновация. «Основной импульс, который приводит капиталистический механизм в движение и поддерживает его на ходу, исходит от новых потребительских благ, новых методов производства и транспортировки товаров, новых рынков и новых форм экономической организации, которые создают капиталистические предприятия»[67]. Эта инновация подхватывается дионисийским предпринимателем (или создаётся им), и то, что перед этим существовало только в головах, теперь воплощается в действительность – прежде всего его крепкими руками. Затем его предприятие производит продукт, который в течение какого-то времени некоторым образом не имеет конкурентов – иначе он не был бы инновацией – и может продаваться с высокой маржой. Так возникают прибыль и другая сторона медали – рост. В отсутствие предприимчивых людей существует в основном только работа по инструкции, никто не открывает новые континенты (Колумб с деньгами испанцев, взятыми в долг), не создаются персональные компьютеры (Билл Гейтс) и айфоны (Стив Джобс). Тысячи бюрократов не могут заменить одного Карла Бенца. У предпринимателя это в крови – создавать что-то новое, ломать традиции и двигать общество вперёд. Он делает экономическое развитие не только возможным, но и непредсказуемым. Никто не может предвидеть, какие инновации прорвутся вперёд в ближайшее время. Это делает предпринимателя подозрительным для массы, но всякая попытка обойтись без предпринимателя заканчивается, как предсказал Шумпетер ещё в 1911 году, тяжёлой стагнацией.