– Индульгенцию? – предположил Юрьев.

– Как вы сказали?

– Индульгенцию? Юридическое отпущение грехов?

– Вот именно. – Смех собеседника напоминал квохтание снесшейся курицы. – Отпущение грехов. Таким образом, совместное предприятие теряет всяческий смысл. Моя организация разрывает соглашение.

– В одностороннем порядке?

– Зачем же, – обиделся мужчина. – Мы согласовали свое решение с вашей конторой. Вам предлагается немедленно вернуться домой. Соответствующее распоряжение отправлено вам электронной почтой. Во сколько и куда прислать машину? Она доставит вас в аэропорт.

– Не надо, – сказал Юрьев.

– Что такое? – насторожился мужчина.

– Я немного задержусь в Албене.

– Это невозможно!

– Возможно, – возразил Юрьев. – У меня отпуск.

– При чем тут отпуск? – занервничал собеседник. – Вы мне не верите? Тогда прочтите письмо из Москвы.

– Обязательно, – сказал Юрьев, решив про себя, что в электронный почтовый ящик лучше не заглядывать.

Приказы руководства необходимо выполнять, верно. Но лишь в том случае, если ты ознакомлен с приказом. Юрьев не обязан подчиняться сотрудникам болгарской разведки. Если же дело дойдет до разбирательств, то никто не докажет, что сегодняшний собеседник сообщил о письме и распоряжении возвращаться в Россию. Может быть, он склеротик. Или маразматик. Или то и другое одновременно.

– Отъезд откладывается на двадцать четыре часа, – произнес Юрьев.

– Как? – гаркнула телефонная трубка. – Повторите! Вас плохо слышно!

– Отъезд откладывается на двадцать четыре часа.

– Что произошло? – Мужчина сорвался на крик. – Вы отдаете себе отчет в своих действиях?

– Да, – коротко подтвердил Юрьев.

– Тогда почему вам понадобилась отсрочка? Какие-то непредвиденные обстоятельства?

– Да.

– Серьезные проблемы? – всполошился мужчина.

– Пустяки, – сказал Юрьев, наконец выбравший линию поведения.

– Пустяки? И это в условиях, когда ваше пребывание в стране становится не только бессмысленным, но и нежелательным?

Мужчина задохнулся от возмущения.

– Я сказал, через сутки, – отрезал Юрьев.

– Но почему не раньше?

– Во-первых, я пребываю в Болгарии на совершенно законных основаниях. Во-вторых, у меня повреждена нога, а после сегодняшнего заплыва на нее ступить больно. Если вы не забыли, то я с напарницей попал под камнепад.

– Дичева в больнице, я помню, – перебил мужчина. – Травма серьезная?

– Двойной перелом руки, – ответил Юрьев. – Один открытый.

– Ничего не понимаю… Вы сказали, что у вас повреждена нога!

– Я говорю про Агату.

– Не морочьте мне голову, черт подери! – заорал мужчина. – Состояние здоровья Дичевой мне известно без вас. Что с вами? Что с ногой? Может быть, вам требуется медицинская помощь? Учтите, лечение в Болгарии вам дорого обойдется. – В голосе мужчины прозвучала неприкрытая угроза. – Советую обратиться к российским врачам. Очень настоятельно советую.

– Я не нуждаюсь в медицинских консультациях, – холодно ответил Юрьев. – Мне нужен небольшой отдых.

– Господи! Ведь может разразиться международный скандал! Из-за какой-то паршивой ноги!

– Позвольте с вами не согласиться. Нога принадлежит мне. И я не считаю ее паршивой.

– Извините, – буркнул мужчина. – Так что с ней приключилось?

– Легкое растяжение связок, – успокоил его Юрьев. – Сейчас лежу с компрессом на кровати. Местный врач сказал, что через сутки буду прыгать, как кузнечик.

Незнакомый голос смягчился:

– Вы уверены?

Юрьев как раз ни в чем не был уверен. Он сам не знал, для чего решил остаться, и абсолютно не представлял себе, как подступиться к Казаеву. Сверлить дно яхты дрелью? Слепить боевиков солнечными зайчиками?

– Уверен, – отчеканил Юрьев.

– Что ж, выздоравливайте, – скорбно вздохнул мужчина. – И поменьше напрягайте ногу. В вашем положении разумнее отказаться от любых прогулок, понимаете?

– Еще как, – буркнул Юрьев, прежде чем отключиться.

Он действительно понимал. С этой минуты все его дальнейшие действия приравнивались к должностному преступлению.

Мимо лавки прошли иностранцы, седовласые, степенные, но одетые, как тинейджеры. Судя по обрывкам разговора, они были не слишком довольны здешним сервисом, но зато расценки и рацион их вполне устраивали.

– И все же я скучаю по китайской и японской кухне, – пожаловался кругленький, белоголовый старичок, похожий на одуванчик.

– О да, да, – закивали спутники. – Суши, морская капуста, суп из акульих плавников…

Юрьев сглотнул голодную слюну, включил телефон, нашел информацию о недавних переговорах и соединился с Агатой. Он не сомневался, что разговор будет прослушиваться, и намеренно звонил болгарке. Пусть ее соотечественники удостоверятся в том, что Юрьев не намерен предпринимать какие-либо шаги. Какие шаги с поврежденной ногой?

– Халло, – прозвучало в трубке.

– Не спишь? – поинтересовался Юрьев.

– Нет, – хрипло ответила Агата и зевнула. – Все прошло нормально?

– Да.

Оба врали друг другу. Агата видела десятый сон, когда ей позвонил Юрьев. Он не выполнил задания. Но кому нужна правда? Какой от нее прок?

– Было трудно? – спросила Агата.

– Ерунда, – ответил Юрьев. – Поплавал, освежился… Вот только нога…

– Ты ранен?

– Какое там. Небольшой вывих. Подвернул ногу, когда уворачивался от камней на дороге.

– Тебя засекли?

– Разве что рыбы. Безобиднейшие создания. Я подстрелил парочку на ужин. Буду варить уху.

– Что такое уха? – спросила Агата.

– Рыбный суп.

– Терпеть не могу рыбный суп. – Судя по изменившемуся звучанию голоса, Агата прикрыла трубку ладонью. – Слушай, а других аквалангистов возле яхты не было?

Это начинало становиться интересным.

– А что? – удивился Юрьев. – Должны были появиться аквалангисты?

– Яхту, оказывается, охраняли британские подводники, – торопливо зашептала Агата. – Я узнала об этом, когда было поздно тебя предупреждать.

– Откуда?

– Мне сказал… ну, хороший знакомый. Он поведал мне по секрету суть перехваченного разговора. Оказывается, из Лондона поступил приказ снимать охрану. Кажется, известный тебе человек будет оправдан в суде.